Человек за роялем - [2]

— А если не выйдет, в чём я очень сомневаюсь, — отпив пару глотков, тётушка продолжала свою гордую речь. — Ты останешься в этом доме и будешь гувернанткой для моих детей, до следующего сезона. Думаю, ты сможешь скопить достаточно денег для того, чтобы… воплотить свою мечту. Помнится, до отъезда в charm school ты так хотела поехать в Новый Амстердам!

Может мне её ещё и госпожой Гест называть? Гувернанткой в собственном доме?! Почему я не удивлена. Конечно, Миллисент, ты захочешь прибрать к своим ухоженным ручкам наш дом, потому что продала свой и половину суммы спустила на оплату карточных долгов своего мужа, а дядя Эдмунд показал тебе слишком неприличный жест, но весьма красноречиво утверждающий, что ты ничего не получишь. Не получится. В этом доме госпожой может быть одна. И это Ленора Рассел, дочь и полноправная наследница Гилберта Рассела.

— Да, вы правы, так будет намного лучше. А пока я просто буду использовать деньги, оставленные мне моим отцом. Мне ведь нужно на что-то жить. Поэтому, пожалуйста, будьте любезны, выдайте мне завтра половину суммы, — я снова писала быстро и тут же показала свою рукопись тёте. Я почти наверняка знала, что эти деньги улетели туда же, куда и половина суммы за её родной дом. Но, конечно же, она захочет спровадить меня из этого дома без скандалов. Поэтому ответ можно было предугадать и без чтения мыслей. Однако, мне захотелось доказательств.

— Она вспомнила о деньгах. Там и трети суммы не накопится. Нужно сегодня же ехать к Летисии, иначе эта девчонка догадается обо всём раньше, чем я сплавлю её сыну Гарриет, — мои опасения подтвердились. Я понятия не имела, кто такой «сын Гарриет», но, судя по её горячей ко мне любви, не самый порядочный человек.

— К сожалению, я не хочу выдавать тебе даже половину суммы, — она снова улыбнулась, потягивая чай. — Ленор, моя любезная племянница, ты не была в городе даже чуть больше, чем пять лет. И сейчас, думаю, попав на ярмарку, ты тут же растратишь все деньги на мелочи, которые тебе абсолютно не нужны. Только лишь потому, что давно не видела такого огромного выбора. Я выдам тебе то, что ты требуешь в канун Рождества. А до этого всё буду оплачивать я, этот долг ты потом мне вернёшь. Пойми, я лишь забочусь о тебе и твоём состоянии.

Конечно же, ты заботишься о нём. Скорее всего, это твой последний капитал, на случай, если дело твоего мужа внезапно прогорит. А оно уже на грани.

— В таком случае, будьте добры, за каждую вещь, которую я приобретаю для себя и, по-вашему мнению, она должна быть включена в мою сумму, присылайте мне чеки и расписки. Я не хочу оставаться у родной тётушки в должниках, — я понимала, что играю по её правилам. Я тоже лицемерю. В каком-то смысле. Но в этой игре я могу выиграть лишь когда приму все её правила на себя.

— Хорошо. Надеюсь, ты понимаешь, что все мы желаем тебе только самого лучшего, ведь ты ещё такое дитя и столькому можешь научиться. У тебя впереди столько балов, столько приёмов, столько платьев и женских причуд. И я буду счастлива дать тебе всё это.

— Нет, спасибо, разрешите забрать дом и вышвырнуть вас отсюда, — пронеслось у меня в голове. Возможно, я взяла бы на воспитание Лукаса и Энни, её детей-близнецов. Но не больше. Они не виноваты в том, каким стал их отец и что сейчас творит их мать.

— Могу ли я пройти в свою комнату? — будто проигнорировав фразу о беспокойстве, написала я.

— Конечно же. Пойдём вместе, — это звучало так радушно, что мне стало гадко на душе. Отвратительная особа.

Но всё это меркло пред тем, что я наконец-то увижу свою комнату. Наконец-то. Это единственное, что я хотела увидеть всё это время. В пансионе у нас не было собственных опочивален — только комнаты на два человека. Мне попалась весьма неплохая соседка. У неё я даже успела кое-чему научиться, но, всё-таки, ничто не заменит родную комнату, с родной кроватью и простынями, которые даже пахнут как-то по-особенному, породному.

Не помня себя от счастья, я побежала на второй этаж. Иногда я даже забывала придерживать руками платье и особенно тот карман, в котором ютилось завещание отца. Мне было всё равно. Я просто летела на крыльях счастья, не замечая ни мыслей своей тётушки, ни того, что наверху кто-то играл на рояле. Кажется, звук доносился из моей комнаты. Радушный приём? Нет, для Миллисент это слишком. Тем более в моей комнате нет рояля — туда он не помещается.

Все мои сомнения развеялись, как только я распахнула дверь. Но увиденное заставило меня удивиться больше, чем сад, состояние дома и поместья в общем вместе взятые. В моей комнате сидел абсолютно неизвестный мне молодой человек, весьма неплохо одетый и даже ухоженный. Он играл на рояле, но, как только я так своенравно открыла дверь, прекратил. И, помимо того, что этот юноша делает в моей комнате, вопрос меня интересовал только один: как в мою комнату поместился рояль?

— Твоя детская комната пустовала, и я решила, что по прибытии тебе, как совершеннолетней взрослой девушке, имеет смысл переехать в другую комнату. Эту же я отдала моему воспитаннику, Чарльзу Блейку. Помнишь моего дворецкого? Он был со мной всегда и везде, к тому же, так часто выручал, что, когда перед смертью он попросил приютить его сына, дабы тот не остался сиротой, я просто не могла отказать, — она начала говорить достаточно быстро, будто волнуясь, но едва ли это скрывая. Впрочем, в том, что она любила сына своего дворецкого (а я буду верить, что этот не их общий) по-настоящему. В её мыслях проскользнуло «милый». В любом случае, его она любит больше, чем меня. Плохо это или хорошо, я не знаю: она никогда не заботилась обо мне по-настоящему.