Человек за роялем - [11]

— Мысли, которых мне не прочесть, — тихо напомнила я себе же, даже не замечая того, как он перешёл на другую форму обращения.

Спичка упала к кипу бумаг, тут же начиная пожирать её. Теперь всё это и правда останется лишь в нашей памяти. Как жаль. Я хотела бы оставить хотя бы одну переписку, хотя бы несколько бумаг. Но этого делать нельзя. Если нас снова поймают, тётушке это не понравится. А я, всё же, на данный момент завишу от неё.

— «Пожалуйста, будь осторожнее с пламенем. Не устрой пожар. И пусть твоя ночь будет спокойной», — в жестах невозможно было выразить то, как я к нему обращаюсь. Однако, в мыслях вновь проскальзывало «ты», «тебя»… Допускаю, что это из-за того, что он сам решил избавиться ото всей переписки, тем самым решив нашу общую проблему. Сложно назвать этот поступок героическим. Но, всё же, определённый отпечаток это накладывает. Я понимала, что Миллисент любит его и ни за что не накажет. А вот мне выговор сделать может. В каком-то смысле, в большей степени, он обезопасил меня. И это то, за что я готова его благодарить.

Вернувшись к себе в комнату, я заметила на столе один небольшой клочок бумаги с оторванным краем. Тот самый, который стал первым. Я забыла положить его в ящик, а, значит, он не был сожжён. Я ещё раз посмотрела на его почерк, пытаясь вспомнить что-то из того, что он мог бы мне поведать.

Нет, я не знала, что этот почерк мог бы значить. Он скрытен, как и его хозяин.

Несмотря ни на что, я всегда носила с собой завещание отца, дабы его не смог отнять никто.

Этой ночью в карман платья, к завещанию, с моей доброй воли, попал и этот кусочек бумаги, исписанный Чарльзом Блэйком…

5. Опека

Несколько дней пролетели незаметно, даже для меня. Всё же, написать письмо Розе мне удалось. После того, как мы с Чарльзом сожгли нашу переписку, я чувствовала себя уверенной. Теперь я знала наверняка: здесь больше никто, кроме нас двоих, не узнает о произошедшем. И в этом… в этом, как мне казалось, было что-то романтическое. Тайна, которая известна только нам двоим. Та часть моего мира, которую трогать я не позволю никому. Все те, кто окружает меня, все те, кто прикрывается личиной этикета и тем, что «в обществе так не принято». Никому из них не добраться до того, что я чувствую, до моих воспоминаний. И пусть я храню их вместе с человеком, в чьих намерениях не могу быть уверенной, эти воспоминания остаются моими.

Чарльз не был удивлён тому, что я захочу навестить брата. Правда, он не знал того, что к нему я отправлюсь вовсе не за тем, чтобы расспросить о его семье и рассказать о собственном положении дел. Истинные цели, я, всё же, решила оставить при себе. Мне неизвестно, станет ли он рассказывать об этом тётушке. А если и расскажет, то все мои самые смелые опасения подтвердятся и мне придётся либо смириться со всем и принять на себя бремя жены «сына Гарриет», либо всё так же смириться и стать гувернанткой в своём же доме. В любом случае, ни один из этих вариантов не казался мне достойным.

Дверь небольшого помещения мне открыл мой брат, собственной персоной. Он был старше меня на семь лет, и, как мне казалось, единственное, что изменилось с нашей последней встречи — это его комплекция. Стало быть, когда дело отца перешло к нему, он определённо перестал думать о физической форме, и, скорее всего, позабыл думать не только о скачках, но и о банальной охоте. А в остальном, изменений мною замечено не было. Он остался таким же, как и был.

— Нора! Как же мы с тобой давно не виделись! — он казался таким же радостным, как и тогда, пять лет назад. Наверное, такого как он семья изменить не сможет. — Ты ведь даже не приехала на похороны отца и всё, что я от тебя получил — это письмо пару дней назад. Проходи!

— Как она не вовремя, а, — вот всё, что мне удалось прочитать в его мыслях. Однако, я не горела желанием отнимать у него слишком много времени.

Тем не менее, он добродушно провёл меня внутрь и даже радушно предложил чаю, на который я незамедлительно согласилась. Впрочем, этот кабинет, который мой брат явно снимал, едва ли напоминал место, в котором работает мужчина, связавший свою жизнь с транспортировкой рыбы. Из морского в этом помещении мне удалось найти лишь чучело рыбы-пилы на стене, сбоку и небольшую статуэтку акулы на одной из полок стеллажа. Но это скорее напоминало часть хобби, а не основную направленность жизни. Скорее всего, к профессиональной деятельности относились грамоты и рекомендации. В общей сумме их оказалось не больше десяти, но, не успела я их рассмотреть, как брат принёс чай.

— Ну, что, я готов за тобой наблюдать. Только не слишком долго. Через полчаса ко мне должен подойти клиент, — Гидеон сделал пару глотков и аккуратно поставил чашку, чтобы не разлить на какие-то бумаги. Он прекрасно знал язык немых, равно как и мать, как и отец. Всё же, в семье меня любили. Не сказать, что особой любовью отличался брат, однако, можно сказать, мы ладили. — Рассказывай. Как прошли эти пять лет? Прости, я был занят, не мог написать. Как видишь, начал всё с нуля.

— «С нуля?» — недоумевала я. Что это значит? Он отрёкся от дела отца и променял свою долю рыболовного бизнеса Англии на… офис с сотнями бумажек? Зачем это? Неужели не было бы проще работать на дому, не оплачивая лишнее место зря?