Человек сидящий - [5]

Выкручивался Петр как мог, но «один из» неизбежно оказался казачком. Конечно, Моисеич был неглуп и все предусмотрел, за «благотворительной помощью» к «заинтересованному инвестору» поехал его близкий друг, бывший адвокат и проверенный человек.

Проверенный человек тоже был малый смышленый и, когда его повязали при получении, в минуту согласился на сотрудничество и деньги передал Петру Моисеевичу — уже под контролем. Сумма не ахти какая, но аккурат на шестую часть статьи 290-й, взятка в особо крупном размере.

Ходил проверенный человек под подпиской о невыезде все следствие и долгое судебное разбирательство.

Моисеич его терпеливо ждал.

Вечером, в день вынесения приговора — когда Моисеичу отмерили одиннадцать лет и 280 млн штрафа, а бывшему адвокату вероломно отвалили три года реального срока, хотя он ждал обещанного условного, — централ сотрясался от рыка.

— Ведите его сюда, дайте его мне в хату, я буду его опускать, я жду, — изнемогал маленький, но страшно могучий в этот момент Петр Моисеевич.

— Моисеич нерв словил, — спокойно высказались блатные и порешили препятствий не чинить.

Хоть и был Петр бээсником[7], но из-за его доброго нрава и готовности помочь ему, как и некоторым другим из этой когорты, даже выказывали некое подобие осмотрительного уважения.

Но привели адвоката Сергея не в хату к Моисеичу, что понятно, но даже и не в смежную, на что тот надеялся, а в соседний блок, через продол — тюремный коридор.

Когда за ним захлопнулись тормоза, как люди в тюрьме называют дверь камеры, Сергей прислонился к стене.

Стоять и держать матрас у него не было сил. Брюки без ремня предательски падали. Вопли Моисеича долетали приглушенными, но оттого становились похожи на завывания вурдалака, именно так он звучит, никаких сомнений.

Страх был помножен на крушение веры в условный срок, на прямой обман оперов, Сергей даже на приговор пришел в галстуке, убежденный, что вечером отметит окончание беды в ресторане. Отстучав зубами по кружке с чаем, Сергей не заснул. Ожидание страшной мести не давало ему спать еще много дней.

Вертухаи веселились пуще некуда, и прогулка на следующий день у Сергея была устроена в соседнем с хатой Моисеича дворике. Кричать тот уже не мог, только хрипел, но Сергей все равно не был способен к коммуникации.

В жизни, если ожидаешь чего-то ужасного, ничего подобного не происходит. Ужас или внезапен, или его нет. Гнев Моисеича угасал с каждым днем, угасал — и угас. Опера заскучали, и Петр с Сергеем таки оказались в смежных камерах.

Набравшись духу, ночью Сергей залез на унитаз, дотянулся пухлыми губами до вентиляционного окошка и зашептал:

— Моисеич, Моисеич, ты там? Моисеич, ты это, не обессудь, меня заставили, прости меня, обстоятельства, сам понимаешь, — льстиво вытягивал шею Сергей, одновременно и уворачиваясь, и в страхе закрывая глаза, будто видел в воздуховоде ползущего к нему Петра Моисеевича и не мог убежать.

— Иди сюда, падла, убивать буду, — устало ответил Моисеич и, помолчав, добавил: — Жалобу пиши апелляционную.

Уехали они на этап вместе в одну колонию строгого режима. Жили, с заточками друг за другом не гонялись.

Сергей оперился и снова стал вертким и острым на язык, потом отбыл положенное и вышел.

Моисеичу еще вечность.

Часть жен его ждет.

Умение решать вопросы

Если Борис Иванович был в чем-то убежден, то фундаментально.

— Я здесь ненадолго, — увесисто ронял он, глядя в стену за спиной собеседника, если ему случаем спрашивали о его деле.

Так он отвечал на вопросы — за что и как давно здесь, этой же фразой оценивал свои перспективы.

Был он шестидесяти без малого лет, как сам отмечал — «лицом материально ответственным», проработал на крупном предприятии, от роду советском, а затем поначалу абы чьем, но через пару уголовных дел — квазигосударственном. Был завскладом, жизнь знал, людей видел насквозь: «все воруют». На пенсию накопил, дом имел. Жена, сын, дочь, рыбалка — в ожидании его скорого выхода. Здоровье железное, кулаки под пуд.

На дикие доходы и золотые парашюты «эффективных менеджеров» не раздражался: «Надо уметь решать вопросы», — равно не удивлялся и их арестам: «Надо уметь решать вопросы».

Желание удалиться от суеты сбылось, да не совсем. Зять — с бегающими глазками, широкой сверкающей улыбкой и успокаивающим «Да ладно, чё ты?» — пригласил поработать директором строительной организации. Дал кабинет, даже почти два («ну там, комнатка чаю попить») и бухгалтера, девушку сметливую, пожившую и понимающую.

Компания зятя строила здания, а фирма Бориса Ивановича из двух человек прогоняла через себя субподряды. Первые пару лет было немного некомфортно и даже, что уж лукавить, страшно, но все происходило просто и обычно, и прокуроры приезжали по пятницам в баню, и судьи, и разные другие — все пили, обнимались и говорили зятю «брат». Страх прошел. Все так живут. Надо уметь решать вопросы.

Но вот у зятя случился бюджетный подряд, построил чего-то для города. И тот подряд обмывали со всеми друзьями-погонами: «Новая ступень, брат».

Субподряд от этого подряда был не то чтобы большой, видали поболее, но через год страх вернулся с обоснованием в виде обысков и уголовного дела. А затем ареста.