Человек сидящий - [46]

— Что, Викторыч, опять проверка? — спросил завхоз в каптерке, оставшись наедине с курировавшим отряд капитаном отдела безопасности, который был мужиком незлым.

— Да, — ответил тот, — центр едет. Превышение расходов на электроэнергию.

— Как вещи сушить, сто человек в отряде, работяги же все?

— Не знаю, думай, — ответил Викторыч и встал, — создавайте себе условия.

Это известная в зоне фраза. Выживайте — так она переводится.

— Ну хотя бы через неделю вернете? — попытался получить видимость гарантии завхоз.

— Не знаю, — уже совсем сухо ответил Викторыч и пошел. Он был в зоне давно и знал, что после шмона из комнаты для хранения изъятого все ценное имеет свойство исчезать.

Ситуация стала сложной. Сто человек, стирающих одежду по графику. Постирочных дней два, суббота и воскресенье. В другие дни стирка запрещена. Сушилка в эти дни забита, а это комната в пятнадцать квадратных метров с натянутыми под потолком шпагатами. Там и одежда, и постельное белье. Когда вешают постельное белье с двух десятков кроватей, влажность в сушилке поднимается до ста процентов, а когда прибавляется еще десяток комплектов, белье перестает сушиться и начинает гнить, на стенах появляется плесень.

Сушить вещи на батареях, на веревках между шконками, вообще где-либо еще запрещено. Окно в сушилке, как и все остальные, на ночь закрывается под сигнализацию.

К исходу второго постирочного дня стало ясно: сушить белье невозможно. Значит, многим нечего надеть и не на чем спать. Ходить голыми и спать без постельного белья тоже нельзя, правила распорядка запрещают.

Вечером в каптерку к завхозу постучался Дима.

— Есть вариант, — сказал он, смущаясь, — инфракрасные обогреватели. Они бывают в виде гибких панелей, приладим к стенам, электричества потребляют мало, будет тепло.

Завхоз задумался. Днем он ходил в штаб, и там ему даже разрешили взять на ночь одну из изъятых тепловых пушек. Но ее уже не было, увели.

Нужно было выживать.

У каждой зоны вьются «поставщики», которые получают на свои счета деньги от родственников арестантов и привозят в зону все — от краски до бетонных перекрытий.

Каждый об этом знает, но этого как бы нет, потому что никто как бы не жалуется.

А если жалуется, то прокуроры и следователи быстро выясняют, что это навет и оговор.

Дима с завхозом позвонили местному пройдохе, который поставлял в колонию стройматериалы. Тот просчитал варианты. Выходило вполне бюджетно, хотя и втридорога, но по-другому в зону ничего не поставляют.

— Твоя инициатива, плати, — сказал завхоз Диме. — Я с администрацией поговорю, тебе за это условия получше сделают.

Дима был за. Сумма небольшая, а пользы много, думал он. Администрация заметит и оценит.

Следующий день ушел на согласования со штабом. И это было чудом, так быстро все согласовать. Дима в курилке рассказывал, как он здорово придумал и как много можно сэкономить, если мониторить расходы.

— Да на одной стройке миллионы бабла везде пилят, — убеждал он арестантов.

Люди слушали, некоторые рассеянно, а некоторые очень внимательно. Задавали вопросы. Про расходы.

За неделю обогреватели были установлены. В сушилке стало тепло, вещи сохли быстро, электричество экономилось. Перед проверкой панели все равно сняли и спрятали, чтобы не выделяться и не объяснять лишний раз. Обошлось.

А сразу после проверки Диму вызвали на комиссию и закрыли в ШИЗО.

Завхоза вызвали в штаб.

— Чё ты там развел? — спросил его сквозь сигаретный дым молодой, но уже очень толстый опер.

Завхоз ожидал, что это будет. Слишком много Дима наговорил за неделю. И остерегать здесь бесполезно, в зоне человек сам хозяин своему языку.

Дима в разговорах посягнул на святое — стройку и ремонт в зоне. Стал спрашивать, кто по сколько сдавал и на что. Поинтересовался, кто построил такой красивый девятый барак и почему не приводят в такой же вид другие.

Его эта тема захватила как экономиста. Он не мог понять, почему при таком огромном бюджете ФСИН зэки сами строят и ремонтируют все — от бараков до здания самой администрации.

О нем услышали опера. Их опасения подтвердились — человек интересовался и сеял тем самым смуту.

Поэтому — ШИЗО.

Вышел он оттуда через месяц, этого ему хватило, чтобы понять — инициатива и интерес в зоне опасны. Он устроился в швейный цех и скоро стал мастером. Не для того, чтобы менять жизнь вокруг, а чтобы создать условия себе.

Он остался добрым и улыбчивым парнем, охотно делится газетами, которые ему выписывают с воли, обсуждает войну в Сирии и американские санкции, жизнь в Москве и футбол.

Не говорит он только о бюджете ФСИН. Никогда и ни с кем.

Хлеб

Сергей ходит по локальному участку около барака, огороженному загону для людей. Он шагает по прямой — вперед и назад.

Он вообще часто ходит, он в прекрасной форме, и не для своих сорока пяти, а просто в прекрасной. Сегодня он ходит быстрее обычного и не приближается к турнику, на котором обычно с удовольствием подтягивается. Много и легко.

До суда по его условно-досрочному освобождению остается три недели. Он отсидел три года из пяти. Он работает в столярном цехе, и у него хорошие характеристики. Проблем с УДО не предвидится.