Человек сидящий - [45]

Даже если он выпадет из банки, он останется пауком навсегда.

На диване напротив сидит Серега Абхаз. Абхаз — потому что из Абхазии. Там он был ментом, потому и в России сидит на зоне для бывших сотрудников. За ним кража в особо крупном, сидеть еще три года. Жена красивая, Абхаз лежит на диване, голова на ее коленях. На экране кадр из какого-то фэнтези: монстр со спиленным рогом и его обнимает красивая монстрица.

— Как мы, — говорит жена Сергею.

— У меня рог нэт! — строго отвечает он.

— Нет, дорогой, нет… — улыбается она и гладит мужа по голове.

Глаза у нее живые и быстрые. Абхаз доволен.

Возвращаемся, заглядываем на кухню, там бывший гаишник Денис, сидит за небольшую взятку, он тяжелоатлет, в спортзале зоны занимается пауэрлифтингом. Он ждал этих дней, чтобы набрать массы, ему это важно. Невысокая и подвижная жена Дениса смотрится рядом с ним совсем маленькой. Денис стоит у плиты, что-то помешивает в кастрюле. Он будет есть три дня: яйца, гречку, мясо, очень много мяса. На последней перед свиданием тренировке он весил сто семнадцать килограммов, его цель — сто двадцать.

— На массе, братан? — улыбаюсь я ему.

— На массе, Леха, — улыбается он в ответ, — ты тоже налегай давай.

Жена будет готовить Денису, будет кормить его, ей это нравится.

Люди смотрят телевизор, стоят в очередь к телефону, толпятся в курилке, любят друг друга, ругаются и едят, много едят. Здесь жизнь, она сжата и спрессована, тут мало спят и почти всегда что-то делают, надо успеть все, хотя каждый понимает: не успеет ничего.

У входа в коридор второго этажа, где комнаты для свиданий, в полдень всегда оживление, здесь слезы тех, кто расстается с родными, и слезы тех, кто их встречает.

Сначала уводят в зону мужчин, следом провожают их женщин, затем заводят новых женщин и те начинают суетиться. Потом приходят их мужья.

Люди три дня живут в симулякре семьи. И расстаются. Все вокруг в эти три дня ненастоящее, но тем больнее уходить друг от друга по разные стороны решетки.

Наступает третий день, мой, очень быстро наступает. Ухожу с мыслью, что где-то есть жизнь, которая настоящая. И время, которое идет правильно, потому что рядом есть те, ради кого надо жить.

Когда-то давно в книге о тактике военных допросов я вычитал термин — «депривация». Лишение не только свободы, что воспринимается мозгом как временное, не может мозг иначе, но даже иллюзии — исключительно мотивирующей иллюзии наличия хоть и чего-то малого, но своего.

Это эффективная штука — человек лишен одежды и оружия, а враги экипированы, и жалости у них нет, разве что совсем чуть-чуть, ровно столько, чтобы дать человеку прожить еще день, если будет правильным его поведение и слова он будет говорить такие, которых от него ждут.

Книга та была о полевых допросах, когда цель допроса — информация, получить которую надо в считаные минуты, максимум — часы, а дальнейшее существование допрашиваемого интереса не представляет.

Человека в этой книге предписано для начала полностью раздеть, он обязательно должен пройти через насилие, в определенных случаях автор полагает наиболее эффективным насилие сексуальное, но главное, что должен усвоить допрашиваемый, — у него не осталось ничего личного, ничего своего, никаких интимных зон и приватных границ — он во власти.

Во власти того, кто задает вопросы и устанавливает правила. Кто может казнить, а может подарить еще день.

Этот автор учился во ФСИН.

Зона — это депривация, полная и без оговорок. Злая сила всегда рядом. Все, что есть у человека, может быть пощупано чужими руками и отнято в любой момент.

Но долго так нельзя, человек так умирает. Потому придуманы свидания, чтобы арестант мог почувствовать свой мирок. Трех дней достаточно, чтобы подышать, а потом снова жить какое-то время, сняв с себя все.

Человек, который вернулся со свидания, несет с собой заряд, им питаются бедолаги, к которым никто не приезжает. И все живут тем, что будет потом.

Далеко от этого времени, которое ненастоящее.

Энергоаудит

Утром в барак пришли инспекторы отдела безопасности. С собой они привели пожарного. По бараку ходить не стали и сразу пошли в сушилку — комнату для сушки одежды.

— О, давно не было, — проговорил опытный арестант Серебро. — Обогреватели отметут.

— Как это, — заволновались недавние сидельцы, — а как сушиться будем?

— Энергоаудит? — спросил Дмитрий, он был экономистом и директором фирмы на воле и сидел в зоне всего пару месяцев из положенных по приговору за мошенничество шести лет.

— Чего это? — насторожился Серебро.

— Расходы бюджета проверять надо постоянно, — ответил Дима, — оптимизация должна быть.

Серебро отошел. Опасная тема. Не надо спрашивать про расходы бюджета в зоне.

Пожарный делано шумел.

— Вы чего тут понаставили, что за тепловая пушка у вас, что за обогреватель, все изымаю, — возмущался он.

Опытный завхоз отряда молчал. Он мог сказать, что иначе невозможно, вещи нужно сушить постоянно и их много, что все согласовано с хозяином, — но видел, что идет спектакль и его реплики в нем не предусмотрены.

Тепловую пушку и обогреватель по указанию пожарного арестанты унесли в штаб, в специальную комнату для изъятых запретов.