Человек, рожденный быть королем - [5]

С его постылою избой.

Покинув хижину и дверь

В ней заперев, лесник теперь

Идет в соседний монастырь

Просить отцов прочесть псалтырь

И прах жены предать земле.

Когда ж последний долг жене

Был отдан, бедный человек

Покинул хижину навек,

И счастья нового искать

Ушел в чужбину, где опять

Женился вскоре и забыл

И лес родной, и дом, где жил.

Меж тем, тревожных полон дум,

Не в духе, мрачен и угрюм,

Чрез лес по просеке король

Скакал со свитою дотоль,

Пока пред взором короля

Открылись ровные поля.

Здесь из лесной трущобы вдруг

Пошла дорога через луг,

И с луга вёресков густых

Вела на мостик из гнилых

Дерев, поверженных в поток,

Который был бурлив, глубок.

В глазах царя тут свет блестнул

Назад на сквайра он взглянул,

И меч сжимая от стыда,

Сказал: «Ступайте, господа!

Знакома здесь дорога мне,

И в этой мирной стороне

Бояться нечего! Душа

Томится скукой; не спеша

Домой поеду меж полей.

Один лишь с ношею своей

Нас будет граф сопровождать.

Мне ж кстати надобно сыскать

Кормилицу здесь на пути,

Чтоб жизнь несчастному спасти:

Наверно здесь у шумных вод

Такая женщина живет.

У ней пусть будет он в дому

До той поры, когда ему

Настанет возраст добывать

Богатство, славу, и, как знать,

Быть может, даже лордом стать».

Сказал, и вниз потупил взор.

Меж тем, пустясь во весь опор,

Помчалась свита, а король

Коня удерживал дотоль,

Пока зеленый цвет ливрей

Стал незаметен для очей.

Потом средь блеска дня, в пыли,

Слилися в массу все вдали,

И наконец исчезли с глаз,

Меж старых ветел вихрем мчась,

И только пыли столб один

Путь означал их средь равнин.

Тут обернулся он к тому,

Что с ношей ехал вслед ему,

И короб, где младенец спал,

Вновь осмотрел и увидал,

Чего не разглядел сперва,

На белом поле очерк льва:

Был красной краской он слегка

Написан с боку коробка,

Как будто грубой кистью он

Когда-то был изображен

В гербе наследственном, хотя

На сене спавшее дитя

Не представляло ничего,

Что возвещало б род его.

Тогда сказал король: «Старик!

Давно мой древний род привык

В тебе и прадедах твоих

Вернейших видеть слуг своих;

Ты волю нашу чтил всегда

Себе законом. Сквайр! сюда

Приближься, и узнаешь то,

Чем наше сердце занято».

Он дернул повод и сам-друг

Поехал с сквайром через луг.

И, душу обнажив, король

Излил пред ним всю сердца боль,

Сказал о мудром старике,

О грезах сна. Меж тем к реке

Они приблизились. «Но, нет!

Не может сбыться этот бред! —

Король воскликнул.  — Верь же мне,

Он здесь умчится по волне!

Пусть этот короб будет чёлн

Или ковчег ему средь волн!

А если должен он мой род

Пресечь, пусть Бог его спасет;

Но только рук в крови его

Не омочу ни для кого!»

«Ты прав! — ответил сквайр ему, —

Весь грех я на душу приму,

И, если нужно, грех черней

Готов принять я, как злодей.

Одно заметить мне позволь:

Что, если как-нибудь, король,

Спасется он, и пред тобой

Опять предстанет как живой?

Так у ж не лучше ль кончить с ним,

Чем вечно ждать его живым?»

«Пусть будет так, как хочет рок! —

Король ответил.  — Лишь бы ток

Теперь унес его ковчег;

А там пускай могучий бег

Осенних волн извергнет вон

Его из недр своих!» Тут он

О мост услышал стук копыт.

Перескакать он мост спешит,

И, переправясь чрез реку,

Сдержал коня на всем скоку

И оглянулся. Злой старик

Средины моста у ж достиг,

И, за барьер нагнувшись, вдруг

Младенца выпустил из рук.

Король услышал, как палач

Ворчал, как мальчик поднял плач,

Вдруг пробудясь при плеске волн;

И видел царь, как, словно чёлн,

Поплыл ковчег его, кружась,

Но все ж на дно не погрузясь.

То видя, бедный наш король

Вдруг усомнился, хорошо ль

Он сделал, бросив короб так,

И не спасется ль слабый враг.

Но дело сделано, и он,

Угрюм и в думу погружен,

Домой поехал, на пути

Стараясь мысленно найти

Для дум своих иную цель.

И он велит, чтоб сквайр Самьель

С ним ехал рядом, и была

У них беседа весела

О разном вздоре, пустяках,

О чем толкуют при дворах.

Но лишь подъехали к дворцу,

Как вот сбегает по крыльцу

К нему навстречу камергер,

Придворный старый лицемер,

И сообщает, что в ту ночь,

Как был король в отъезде, дочь

Ему дал Бог, и что она

Стройна, прекрасна и сильна.

Тогда, весь радость и восторг,

Покончил с совестью он торг,

Забыл свой сон, забыл поток,

Куда был брошен коробок,

Забыл об этих пустяках,

О чем не помнят при дворах.

Так день прошел; так и года

Прошли средь счастья, средь труда

Полей отъезжих, средь интриг,

Обычных около владык.

И вот четырнадцать годов

Минуло с дня, как в хлев ослов

Войти он должен был, и в нем

Так был испуган страшным сном,

И с той поры зловещий сон

Вполне забыть не мог уж он

И вспоминал об нем не раз

В бессонны ночи, когда глаз

Не мог сомкнуть, и до зари

Минуты тихо, тихо шли.

Сегодня ж утром страшный сон

Себе не мог припомнить он, —

Когда, услыша звук рогов,

Бряцанье узд, лай громкий псов,

Король поехал к той реке,

Где брошен мальчик в коробке,

Смотреть на сизых соколов

В полете их меж облаков.

Проехав с милю, пред собой

Он видит мельню над рекой,

И, чудной местностью пленен,

Туда со свитой едет он.

Цветут вкруг мельницы сады;

В них старых яблоней ряды

Стоят с плодами как леса;

И с каждым взмахом колеса

Весь так и ходит ходуном

Красивой мукомольни дом;

И под жужжанье жерновов

На кровле стаи голубков,

Погружены в обычну лень,

Беспечно дремлют целый день;

И вкруг сенных стогов, в тени,

Порхают шумно воробьи.