Человек рождающий. История родильной культуры в России Нового времени - [151]
На роды были приглашены одновременно доктор Попова и акушерка Нарович, что свидетельствовало о большой степени ответственности супругов, которые считали, что все должно пройти идеально под контролем лучших врачей. Специалисты прибыли с наступлением схваток. Половцов указывал, что доктор не находился постоянно с роженицей, в течение дня периодически навещая их семью. Женщина-врач осматривала Екатерину Николаевну, определяла положение плода, степень раскрытия матки, отдавала распоряжения акушерке и вела контроль над проделанными ею манипуляциями. Половцов чрезвычайно детально описывал все действия акушерки, не пропуская подробностей, даже самых интимных. Акушерка подготовила ванну, после приема которой роженице впервые был сделан клистир, не давший особого результата, что зафиксировал наблюдавший за всем муж («вылилась только окрашенная вода», – писал он). Роженица расположилась на твердой кровати в специально подготовленной комнате. А. Половцов неотступно находился при жене, отмечая по минутам изменявшееся ее состояние:
Схватки продолжались почти аккуратно через 10 мин… Затем были потуги в 8.27, 8.35, 8.43, 8.55, 9.4. Нарович по сердцебиению предположила, что девочка… Кровать твердую приготовили с клеенкой… В комнате была мамаша… которая радовалась, что завтра будет бабушкой… Боли усиливаются… Послали за Поповой… 5.10. Попова исследует. Головка подвинулась. Открытие прибавилось на ½ пальца, всего на 2 ½ пальца… По уходу Поповой проветрили комнату… В течение дня продолжались схватки… Катя легла в постель, вязала, просматривала афиши, газеты…[1441]
Для снятия сильных болей роженице давали капли опия, заранее приобретенные в аптеке[1442].
Впервые из солидного объема изученных документов нам встретилось настолько подробное описание родов. Муж не просто присутствовал рядом, он стремился быть активным участником процесса. Его интересовали мельчайшие подробности, вплоть до цвета воды после клистира. Если роды глазами Левина были переданы Толстым крайне сложно, противоречиво, то в данном реальном случае поведение А. Половцова представляло совершенно иную картину. Его не страшил вид измученной жены, ее стоны не раздирали его мозг и душу. Он был сконцентрирован на действии, на самом процессе, а не на собственных переживаниях. Безусловно, поведение Половцова нельзя назвать типичным для мужчин того времени. Он демонстрировал новый образец мужа и отца, который сознательно присутствует на родах жены, чтобы получить бесценный опыт в своей жизни, быть сопричастным к таинству рождения.
Об активной поддержке мужа сообщали княгиня И. Д. Голицына, дворянки З. В. Арапова, В. П. Багриновская и многие другие[1443]. Зачастую на родах муж выступал в качестве ассистента врача (помогал держать ноги роженицы, успокаивал ее, подавал нужные инструменты, выступал в роли посыльного). Однако ряд врачей выступали категорически против ассистирования мужей:
В помощники не следует брать ближайших родственников роженицы, особенно мужа. Обыкновенно в самый нужный и важный момент присутствие духа и самообладание оставляют их, и они не только не оказывают никакой помощи, но прямо-таки мешают оператору[1444].
Таким образом, присутствие мужа во время родов было не из ряда вон выходящим событием, а обычным явлением в дворянских семьях, в отличие, например, от крестьянских семей. В дневниках дворянки подчеркивали, что близость мужа на родах значительно облегчала им переживание боли. Появление на свет новорожденного вызывало бурю эмоций как у молодых, так и у опытных отцов. В частности, Е. М. Чехова приводила в воспоминаниях устные свидетельства своего отца:
Ты родилась в 5 часов утра. Когда я услышал первый твой крик, то от новизны и духовной усталости выбежал на улицу и помчался куда глядели глаза. Был мороз. Не помню, каким именно образом я оказался сидевшим на холодных ступенях Губернского казначейства…[1445]
Сравнивая женские и мужские «родильные тексты», важно отметить кардинальное их отличие. Женщина (роженица) акцентировала внимание на пережитых чувствах, описывала собственные страдания и переживания окружающих. Она была погружена в аффективный мир эмоций, страха, боли. Мужчину заботил реальный мир действий, поэтому в описании Половцова нет места для эмоций. Он был сосредоточен на цифрах, акушерских манипуляциях и их эффектах. В этом случае уместно согласиться с трактовкой Юлии Кристевой в отношении символического текста мужчины (рационального, с выраженной системой значений) и семиотического повествования женщины (производство знания не контролируется функцией сознания). В то же время описанный Толстым взгляд Левина на роды не является типично мужским «текстом», так как акцент в нем сделан на эмоциональной, болевой стороне происходящего. Чувства, присущие Левину, скорее напоминают то, что могла бы испытывать женщина (даже сама роженица), глядя на себя со стороны.
1. Изучение «текстов рожениц» демонстрирует легитимацию важнейшей телесной практики в жизни женщины не только в женском письме, но и на уровне гендерного самосознания. Образованные женщины второй половины XIX – начала XX века на страницах дневников и воспоминаний охотнее делились описанием собственных родов по сравнению со своими предшественницами. В женском автобиографическом письме происходила десакрализация описания родов во многом благодаря научному дискурсу об идеалах материнской заботы и подготовки к деторождению. Утверждавшийся в высших сословиях и классах, интеллигентных семьях культ «сознательного материнства», стремление к детоцентризму способствовали легитимации опыта беременности на страницах женской автодокументалистики во второй половине XIX века. Некогда табуированные темы даже на уровне женского письма стали «проговариваться» и приобретать легитимность в женском восприятии, не только составлять ценность для самих авторов, но и раскрывать их гендерную идентичность. В условиях существования патриархального принципа разделения сфер на женскую и мужскую подготовка к будущим родам становилась важной частью в гендерной самопрезентации женщин и обретения собственной идентичности.
Галантный XVIII век в корне изменил представления о русской женщине, ее правах, роли, значимости и месте в обществе. То, что поначалу казалось лишь игрой аристократии в европейскую жизнь — указами Петра I дамам было велено носить «образцовые немецкие» платья с корсетом и юбками до щиколоток, головы вместо венцов и кик украшать высоченными прическами, а прежнюю одежду «резать и драть» и, кроме того, участвовать в празднествах, ассамблеях и ночных балах, — с годами стало нормой и ориентиром для купеческого и мещанского сословий.
Сексуальная жизнь женщин всегда регламентировалась властными и общественными институтами, а отношение к ней многое говорит о нравах и культурных нормах той или иной эпохи и страны. Главный сюжет этой коллективной монографии – эволюция представлений о женской сексуальности в России на протяжении XI–ХХ веков. Описывая повседневность представительниц разных социальных групп, авторы обращаются к целому корпусу уникальных исторических источников: от церковных сборников наказаний (епитимий) до медицинских формуляров российских родильных домов, от материалов судебных дел до различных эгодокументов.
Книга знакомит читателя с историей насилия в российском обществе XI—XXI вв. В сборник вошли очерки ведущих российских и зарубежных специалистов по истории супружеского насилия, насилия против женщин и детей, основанные на разнообразном источниковом материале, большая часть которого впервые вводится в научный оборот. Издание предназначено для специалистов в области социальных и гуманитарных наук и людей, изучающих эту проблему.
Данное исследование являет собой первую в российской исторической науке попытку разработки проблемы «истории частной жизни», «истории женщины», «истории повседневности», используя подходы, приемы и методы работы сторонников и последователей «школы Анналов».
О «женской истории» Древней Руси и Московии мы не знаем почти ничего. Однако фольклорные, церковно-учительные и летописные памятники — при внимательном их прочтении специалистом — могут, оказывается, восполнить этот пробел. Из чего складывались повседневный быт и досуг русской женщины, как выходили замуж и жили в супружестве, как воспитывали детей, как любили, на какие жертвы шли ради любви, какую роль в жизни древнерусской женщины играл секс — об этом и еще о многом, многом другом рассказывается в книге доктора исторических наук, профессора Натальи Пушкаревой.
В монографии исследуется один из вопросов взаимоотношений древнего Египта с Нубией, а именно вопрос становления аппарата египетской военной и гражданской администрации на этой территории. Прослеживаются три этапа, связанные с изменениями характера политики Египта в этом регионе, которые в конечном счете привели к превращению Нубии в египетскую провинцию. Выделена роль местного населения в системе сложившихся египетских административных институтов. Исследование охватывает период Древнего, Среднего и Нового царств.
В основе книги лежит историко-культурная концепция, суть которой – рассмотрение истории абхазов, коренного населения Абхазии не изолированно, а в тесном взаимодействии с другими соседними народами и древними цивилизациями. Здесь всегда хорошо прослеживалось биение пульса мировой политики, а сама страна не раз становилась ареной военных действий и политико-дипломатических хитросплетений между великими державами древности и средневековья, нового и новейшего времени. За последние годы были выявлены новые археологические материалы, архивные документы, письменные источники, позволившие объективнее рассмотреть многие исторические события.
Книга, написанная археологом А. Д. Грачем, рассказывает о том, что лежит в земле, по которой ходят ленинградцы, о вещественных памятниках жизни населения нашего города в первые десятилетия его существования. Книги об этом никогда еще не было напечатано. Твердо установилось представление, что археологические раскопки выявляют памятники седой старины. А оказывается и за два с половиной столетия под проспектами и улицами, по которым бегут автобусы и трамваи, под дворами и скверами, где играют дети, накопились ценные археологические материалы.
Материалы III Всероссийской научной конференции, посвящены в основном событиям 1930-1940-х годов и приурочены к 70-летию начала «Большого террора». Адресованы историкам и всем тем, кто интересуется прошлым Отечества.
Очередной труд известного советского историка содержит цельную картину политической истории Ахеменидской державы, возникшей в VI в. до н. э. и существовавшей более двух столетий. В этой первой в истории мировой державе возникли важные для развития общества социально-экономические и политические институты, культурные традиции.
Монография посвящена актуальной научной проблеме — взаимоотношениям Советской России и великих держав Запада после Октября 1917 г., когда русский вопрос, неизменно приковывавший к себе пристальное внимание лидеров европейских стран, получил особую остроту. Поднятые автором проблемы геополитики начала XX в. не потеряли своей остроты и в наше время. В монографии прослеживается влияние внутриполитического развития Советской России на формирование внешней политики в начальный период ее существования. На основе широкой и разнообразной источниковой базы, включающей как впервые вводимые в научный оборот архивные, так и опубликованные документы, а также не потерявшие ценности мемуары, в книге раскрыты новые аспекты дипломатической предыстории интервенции стран Антанты, показано, что знали в мире о происходившем в ту эпоху в России и как реагировал на эти события.
Одержимость бесами – это не только сюжетная завязка классических хорроров, но и вполне распространенная реалия жизни русской деревни XIX века. Монография Кристин Воробец рассматривает феномен кликушества как социальное и культурное явление с широким спектром значений, которыми наделяли его различные группы российского общества. Автор исследует поведение кликуш с разных точек зрения в диапазоне от народного православия и светского рационализма до литературных практик, особенно важных для русской культуры.
Книга одной из самых известных современных французских философов Юлии Кристевой «Силы ужаса: эссе об отвращении» (1982) посвящается темам материальной семиотики, материнского и любви, занимающим ключевое место в ее творчестве и оказавшим исключительное влияние на развитие феминистской теории и философии. В книге на материале творчества Ф. Селина анализируется, каким образом искоренение низменного, грязного, отвратительного выступает необходимым условием формирования человеческой субъективности и социальности, и насколько, в то же время, оказывается невозможным их окончательное устранение.Книга предназначена как для специалистов — философов, филологов, культурологов, так и для широкой читательской аудитории.http://fb2.traumlibrary.net.
Натали Земон Дэвис — известный историк, почетный профессор Принстонского университета, автор многочисленных трудов по культуре Нового времени. Ее знаменитая книга «Дамы на обочине» (1995) выводит на авансцену трех европейских женщин XVII века, очень разных по жизненному и интеллектуальному опыту, но схожих в своей незаурядности, решительности и независимости. Ни иудейка Гликль бас Иуда Лейб, ни католичка Мари Гюйар дель Энкарнасьон, ни протестантка Мария Сибилла Мериан не были королевскими или знатными особами.
Период с 1890-х по 1930-е годы в России был временем коренных преобразований: от общественного и политического устройства до эстетических установок в искусстве. В том числе это коснулось как социального положения женщин, так и форм их репрезентации в литературе. Культура модерна активно экспериментировала с гендерными ролями и понятием андрогинности, а количество женщин-авторов, появившихся в начале XX века, несравнимо с предыдущими периодами истории отечественной литературы. В фокусе внимания этой коллективной монографии оказывается переломный момент в истории искусства, когда представление фемининного и маскулинного как нормативных канонов сложившегося гендерного порядка соседствовало с выходом за пределы этих канонов и разрушением этого порядка.