Человек рождающий. История родильной культуры в России Нового времени - [149]
Вечно памятный для меня день, в течение которого я много-много выстрадал! Еще в ночи у милой Аликс начались боли, которые не давали ей спать. Весь день она пролежала в кровати в сильных мучениях – бедная! Я не мог равнодушно смотреть на нее. Около 2 часов дорогая Мама приехала из Гатчины; втроем с ней и с Эллой находились неотступно при Аликс. В 9 часов ровно услышали детский писк, и все мы вздохнули свободно… Когда все волнения прошли и ужасы кончились, началось просто блаженное состояние при сознании о случившемся![1429]
Женские дневники и воспоминания пестрят упоминаниями об активной поддержке супруг мужьями во время родового процесса. Именно мужья были ответственными за вызов медицинского персонала в условиях домашних родов:
Володя родился легко. Было это вечером, часов в 9–10. Я поехал за акушеркой в какой-то родильный дом, далеко. Когда я приехал с ней, Анюта уже родила, и приняла его знакомая ее, Коломийцева, с которой она слушала акушерские лекции[1430].
В период продолжительных схваток и родов жены Ф. М. Достоевский все время был рядом, чем изрядно удивил иностранную акушерку (роды проходили за границей). Анна Григорьевна Достоевская по этому поводу писала: «Акушерка сказала мне, что за всю свою многолетнюю практику ей не приходилось видеть отца новорожденного в таком волнении и расстройстве, в каком был все время мой муж»[1431]. Европейские мужья вели себя сдержаннее, в комнаты к роженицам их не пускали, их криков и стонов они не слышали. С. А. Толстая отметила также присутствие мужа на ее первых родах:
Левочка все время был со мной, я видела, что ему было очень жаль меня, он так был ласков, слезы блестели в его глазах, он обтирал платком и одеколоном мой лоб, я вся была в поту от жары и страданий, и волосы липли на моих висках; он целовал меня и мои руки, из которых я не выпускала его рук, то ломая их от невыносимых страданий, то целуя их, чтобы доказать ему свою нежность и отсутствие всяких упреков за эти страдания[1432].
Несомненно, пережитые чувства отразились на его концепции материнства и представлениях о роли женщины в обществе. Известно, что Л. Н. Толстой был одним из популяризаторов «сознательного материнства», полагая, что основное биологическое и социальное призвание каждой женщины – быть матерью-воспитательницей. Кроме этого, присутствие на родах существенно расширило телесный опыт Льва Николаевича, который смог так ярко и так противоречиво изобразить роды Кити в романе «Анна Каренина».
Л. Н. Толстой описал двадцатидвухчасовые роды Кити (описание растянулось на несколько глав, с XIII по XVI, седьмой части) в восприятии Константина Дмитриевича Левина, который считается самым автобиографичным героем романа. Для Левина рождение ребенка явилось сильнейшим эмоциональным переживанием. Толстой, видимо, опираясь на собственный антропологический опыт, предлагает читателю прочувствовать все то, что ощущает мужчина на родах:
Прислонившись головой к притолоке, он стоял в соседней комнате и слышал что-то никогда не слышанное им: визг, рев, и он знал, что это кричало то, что было прежде Кити. Уже ребенка он давно не желал. Он теперь ненавидел этого ребенка. Он даже не желал теперь ее жизни, он желал только прекращения этих ужасных страданий… Он потерял сознание времени[1433].
Несмотря на то что сам родовой процесс для Левина оказался экстремальной ситуацией (впадал в отчаяние, терял чувство времени, рьяно молился, будучи неверующим человеком, находился в забытьи), он явился активным участником происходившего (пытался настроить себя, поддержать жену, долго разыскивал доктора, исполнял все его указания, покупал опиум в аптеке, являлся к рожающей жене по первому зову, держал ее за руку во время схваток). Мужчине, пребывающему в рациональном символическом мире, было невообразимо тяжело смириться со всей драматичностью, иррациональностью происходившей сцены. Он пытался взять себя в руки, настроиться, бороться с захватывавшими его эмоциями, но, очевидно, что все его усилия терпели фиаско:
Левин приготовился на то, чтобы, не размышляя, не предусматривая ничего, заперев все мысли и чувства, твердо, не расстраивая жену, а, напротив, успокаивая и поддерживая ее храбрость, перенести то, что предстоит ему. ‹…› Левин в воображении своем приготовился терпеть и держать свое сердце в руках часов пять, и ему это казалось возможно…[1434]
Весь противоречивый спектр чувств и эмоций, захвативших Левина, демонстрировал, что присутствие мужчины на родах становилось важнейшим жизненным опытом, недоступным в обычной мужской жизни, где доминировали рационализм и самообладание. Роженица находилась в состоянии «перехода». Перевоплощение происходило и для мужчины, который превращался в отца, что заставляло его переосмыслить весь накопленный ранее жизненный опыт:
