Чел. Роман - [86]

– Возможно.

Тут же откидывается назад и закрывает глаза, давая понять, что разговор на эту тему раз и навсегда закончен. Чарли отворачивается и упирается взглядом в иллюминатор. Самолет идет над облаками. Глядя на них, Чарли вспоминает влажную от их с Челом дыхания и пота подушку. В ту ночь они лежали на ней как на облаке. Теперь облака бесчисленными пустыми подушкам пролегают между ними.

– Где ты? – спрашивает Чарли, несколько раз толкая указательным пальцем стекло.

Поворачивается к отцу, который делает вид, что спит, и вдруг понимает, что их с Челом разделяют не их родители и не облака, а они сами. Их отделяют друг от друга ее девятки трудности и его верхнее до.

– Девятки и до, – рисует Чарли знаки на ледяном стекле, следом вновь и вновь вопрошая:

– Где ты? Где ты? Где ты?

Чел приступает к новой программе с «Si di ritrovarla io giuro». Партия давно изучена. Внутренне пропета. Но он не без боязни начинает репетировать ее вслух. Планка JDF слишком высока во всех смыслах. Иных ориентиров для Чела нет. И это одиночество пугает. Рамиро кажется ему умасленным пижоном, а вся опера уж слишком добродетельно-правильной, чтобы хоть как-то походить на правду. Но чтобы что-то петь – нужно в это верить. Первые дни у Чела это отчаянно не получается. Он топчется на легкомысленной до-мажорной декламации первой части, замолкая на относительно простых опеваниях второго куска. О третьем и четвертом речи вообще не идет. Только на пятой репетиции, не без помощи педагога, цитирующего в оригинале либретто, Чел понимает, что второй кусок, и вместе с ним вся ария, застопорились по элементарной причине. Вся эта история с браслетом Анджелины кажется ему полным бредом, и надо как-то заставить себя в нее поверить. Или…

– Найти что-то другое взамен, – советует педагог.

Репетиция на этом заканчивается. Чел до вечера ходит по дому сам не свой, и только в сумерках, во время кормления ночных бабочек, он вспоминает простыню, наполненную запахами апельсиновых корок и кипящего пота. Благодаря этому лишающему сна образу на следующей репетиции, напрочь забыв о браслете, Чел с ходу поет второй кусок. Тут же подхватывает третий и большую часть четвертого, в котором, смазывая поначалу ряд мелизмов в перекличке с фортепиано, тем не менее уходит в предфинальном верхнем до на четверть выше оригинала. Как и JDF в эталонной записи. Шокированный таким скачком педагог вызывает отца. И Чел в его присутствии в обед следующего дня исполняет арию нота в ноту от начала до конца.

Hades проваливается с первого раза. Чарли проделывает пятнадцать безуспешных попыток. Итог: убитые в кровавые клочья кисти, растяжения правого большого пальца и локтевой связки. Это две с лишним недели простоя с короткими, щадящими тренировками. Разнообразие невелико. Скакалка. Растяжка. Очень умеренная и осторожная, со второй половины недели – статика на фингерборде.

Триклайн74 на всю длину зала. В завершение тренировки «до отказа» прорабатываются живот и спина. О боулдере и кольцах с таким локтем и думать нечего. Вынужденное однообразие бесит. Обычно веселый, триклайн не меняет ситуацию. Чарли то и дело падает, растягивает паузы между подходами и все чаще невольно смотрит в зарешеченное окно. Чувствуя возросшее напряжение, отец отменяет субботнюю тренировку и вывозит Чарли в город. Меры предосторожности те же. Для верности за руки Чарли держат с двух сторон – отец и мать вместе. Эффект обратный. На первой же набережной – случайно «той самой» – Чарли удается вырваться. Но убегает она недалеко. Сама останавливается у моста напротив высотки, не смея подойти ближе. Что-то подсказывает ей, что Чела там нет. И давно нет. Родителей эти подробности мало волнуют. К побегу дочери относятся со всей серьезностью. Для них – дочь – опять в зоне риска. Она смеет нарушать установленный ими порядок. Улица в центре города не позволяет явно обозначить свое недовольство. Но в лесу обстановка иная. И хлесткие пощечины печальным дуэтом разносятся меж корабельных сосен. После чего Чарли, словно брошенная кукла, одиноко плачет в зале. С того вечера желтая «парка», уходя, снова замыкает дверь на ключ. Чарли больше не доверяют, и так будет теперь до самого конца тренировочного цикла.

Чел с неделю закрепляет свой успех, доводя трели Рамиро до безусловного автоматизма. Отец категорически запрещает идти дальше. Педагог согласен с ним. Он вообще предлагает на этом остановиться. И изучить всю партию. С возможным дебютом в спектакле. Предложение отвергается отцом – он предельно четко расставляет акценты.

– Сейчас важен конкурс. Театр будет потом.

Педагог не спорит, хотя следующие два номера программы и кажутся ему заведомым самоубийством. Не в силах сдерживаться, он, несмотря на строжайший запрет, мельком проговаривается о них в консерватории. И получает от ворот поворот в доме Чела на следующий же день – мир тесен. Музыкальный – курилка, где каждый дышит в рот друг другу – так он мал и ограничен. Обиженный педагог дает волю эмоциям. Он прямо заявляет, что отец Чела сошел с ума на почве собственного успеха, ставя перед сыном немыслимые для его возраста и навыков задачи. Поиск другого педагога затягивается. Уровень – требует уровня. Нельзя обойтись простым аккомпанементом. В конце концов его находят в конкурирующем вузе и заселяют к Челу на полный пансион. Этот факт, а также совершенно космический оклад нового преподавателя доводят консерваторских до истерики, что самым неблагоприятным образом сказывается на сестрах Чела. Обе вылетают из международного конкурса на втором туре. Хотя скрипка ходит в явных фаворитках еще до его начала. Отец в ответ шутит по поводу жюри и профессуры в паре интервью местным и зарубежным телеканалам. К ответу подключается и обычно немногословная мама. Да как! Ее интервью главному музыкальному журналу страны, с намеками на «специфическую заинтересованность отдельных членов жюри из известного учебного заведения», вызывает скандал. В суд подается иск по защите чести и достоинства. Но до судебного разбирательства дело так и не доходит. В тексте интервью стараниями предусмотрительного редактора не звучит ни имен, ни фамилий, ни названия конкурса. Не за что зацепиться.