Чел. Роман - [78]
Чарли принимает рассыпанные перед ней фрукты с радостью, но первое, что делает, – это добивает раритетную плитку, макнув ее на прощание в мед. При виде такого сладкого безумия Чел льет воду мимо стакана. Чарли, жуя, вопросительно смотрит на Чела, поправляет бутылку и чуть погодя забирает наполненный стакан. Выпивает половину и принимается за мандарины. Чел понимает, что не ошибся в своей догадке. Он отказывается от предложенной дольки, показав на едва начатую плитки шоколада. Чарли не настаивает и за пять минут уничтожает мандарины. Чел по одеялу катит ей апельсин. Чарли одним кошмарным для Чела движением разламывает его на две половины. Чел удивлен:
«Зачем столько нежности было отдано мандаринам, очищенным аккуратно, по мелким шкуркам, когда с их старшим братом обходятся вот так безжалостно?»
Чарли вновь протягивает Челу половину. Тот снова отказывается. Но на этот раз Чарли настаивает. Челу приходится подчиниться. Он съедает несколько очищенных долек, чем и ограничивается. К моменту казни третьего апельсина он доедает шоколад и пьет мелкими глоткам начатый Чарли стакан воды. Третий апельсин съедается ей наполовину. Чарли ложится щекой прямо на горку цитрусовых шкурок и смотрит на пьющего воду Чела. Он предлагает ей воды. Она отказывается, показывая на оставшийся апельсин. Чел допивает воду и ставит стакан на постель между собой и Чарли. Сквозь граненое стекло оба пытаются разглядеть друг друга. Но видят только мутные, тусклые очертания лиц. Чел пальцем сдвигает стакан в сторону, но не рассчитывает усилия – и тот соскальзывает по простыне на пол. В миллиметре от паркета Чарли, успевает схватить стакан. Она оставляет его на полу. Туда же отправляются мед, бутылки и оставшаяся половина апельсина. Ничто не мешает Челу и Чарли видеть друг друга ясно, до мелочей отчетливо. Вместе с пахучими цитрусовыми шкурками они заворачиваются в покинутый кокон и остаются в нем до утра…
Вошедший отец застает спящих лицом к лицу. Ему стоит усилий сдержаться и не прервать их тихое, единое, такт в такт, дыхание. Шаркая тапками, он ступает на ковер. С десяток раз перекатывается с пятки на носок, подбирая нужные слова. Говорит на одиннадцатый. Нет, не говорит, кричит, срываясь на давно забытый для себя фальцет.
XIII
Пойманная белянка отправляется в морилку. Отец не отводит глаз от банки ни на секунду. Линер и сама, на минуту забыв, что надо спешить, не без интереса наблюдает за происходящим. Итог почти очевиден, но так хочется обмануться. Но рано или поздно эта бабочка тоже исчезнет. Стоит лишь ей выпасть из фокуса внимания. Постоянно держать бабочку в поле зрения трудно. Да невозможно. А значит, здесь или уже дома она пропадет. Ее попросту не может быть. Вот в чем дело. Ее нет, потому что ее и правда нет.
«Тогда, что ловит отец?» – задается Линер вопросом, но решает оставить его без ответа. Она и так с утра живет в переизбытке необъяснимого. Не стоит множить тайны, тем более что все это имеет лишь косвенное отношение к следствию. Линер рывком покидает отца и обращается к Глебу:
– Вернемся к треду.
– Есть.
– Мы же остановились на приглашении?
– Так точно. Дальше кусок лета.
– Есть приметы?
– Да, тут почти везде явные намеки на это. Ну, если, конечно, все происходит в нашей широте, а не где-нибудь на экваторе.
– А год? Текущий?
– Это неясно. Виртуально, какой угодно.
– Что еще вы заметили?
– Тут они реально вместе, на все сто, но почему-то пишут сообщения.
– Версии, кроме тех, что мы уже озвучивали?
– Немые? Глухие? И то и то? – выкладывает разом Глеб.
Не то чтобы Линер и самой это не пришло в голову, но озвучивать эти варианты она бы точно не стала. Больно уж экстравагантные подозреваемые. К тому же версия Глеба требует уточнения.
– Не оба. Кто-то один из них.
– Почему?
– Оба могут общаться и не в письменной форме. У них свой язык. Но если один, так скажем, нормальный, а второй нет, тогда и нужна переписка – одинаково удобный для каждой из сторон вариант общения. Теперь вопрос: кто из них этот «ненормальный»? Линер снова вспоминает подрывника-певца: «Неужели он вернулся? Или это все твоя больная голова?»
Вслух:
– Если нет явных указаний…
– Их нет.
– То без специальной лингвистической экспертизы мы ничего не поймем. Письменная речь глухих, насколько я знаю, имеет некоторые особенности. Но нужен эксперт… Точно нет прямых указаний?
Линер бегло проматывает тред туда-сюда.
– Это бы обращало на себя внимание.
– Да, трудно пройти мимо… Их пространство как-то более узко определяется?
– Набережные и мосты.
– Так… А метро?
– Есть упоминания.
– Еще что?
– Остальное единичное. Один ресторан. Без названия. Судя по буайбесу, что-то средиземноморское. Флешмоб. Обливание краской. Реально был в июле в Выставочном центре.
– А вы говорите нет зацепок на этот год…
– Так он и в прошлом году был. И не только здесь. Более десятка городов только у нас.
– Еще?
– Частности. Подъезд. Лифт.
– Особенности здания?
– Высокое. Больше девяти этажей.
– Ничего больше?
– Ничего.
– Еще?
– Цветочный киоск. Без особых примет. И всё, кажется.
– Не густо. Прочие люди?
– Без конкретики. Они вроде как присутствуют, но параллельно. С кем-то были в ресторане. Вроде бы знакомые. Может, даже родственники. Кто-то был в подъезде и лифте. Какой-то праздник. Он его испортил. Понятно, куча народу на флешмобе, мостах и набережных. Но везде без лиц и имен.
Жизнь маленького городка идет своим чередом. Горожане даже не подозревают, что в ней могут произойти необычные события, но окружающие горы хранят в себе древние темные пророчества. И однажды те начинают сбываться. Надвинувшаяся колдовская мгла готова поглотить как город, так и все небесное королевство. Его повелительница утратила свои магические силы и теперь не может никого защитить. Казалось бы, все кончено. Неужели мир падет? Неужели из этого нет выхода? Лишь Неисчерпаемый ковш знает имя того, кто придет на помощь.
Проза Ильи Крупника почти не печаталась во второй половине XX века: писатель попал в так называемый «черный список». «Почти реалистические» сочинения Крупника внутренне сродни неореализму Феллини и параллельным пространствам картин Шагала, где зрительная (сюр)реальность обнажает вневременные, вечные темы жизни: противостояние доброты и жестокости, крах привычного порядка, загадка творчества, обрушение индивидуального мира, великая сила искренних чувств — то есть то, что волнует читателей нового XXI века.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Рассказ Павла Шебунина «Неинтересный человек» с иллюстрациями П. Пинкусевича был опубликован в журнале «Огонек» (№ 19 1953 год).
«Вымышленные события и случайные совпадения» дебютного романа сценариста и режиссера документального кино Татьяны Бутовской происходят в среде творческой интеллигенции СССР образца 80-х. Здесь «перестройка, гласность, эйфория» – лишь декорации, в которых разыгрывается очередной акт непреходящей драмы о женщинах и их мужчинах. Александра Камилова, начинающий режиссер-документалист, переживая мучительный и запретный роман со своим коллегой, человеком Востока, верит, что это – «любовь, которая длится дольше жизни».
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
В сегодняшней Мексике женщин похищают на улице или уводят из дома под дулом пистолета. Они пропадают, возвращаясь с работы, учебы или вечеринки, по пути в магазин или в аптеку. Домой никто из них уже никогда не вернется. Все они молоды, привлекательны и бедны. «Молитвы об украденных» – это история горной мексиканской деревни, где девушки и женщины переодеваются в мальчиков и мужчин и прячутся в подземных убежищах, чтобы не стать добычей наркокартелей.