Чел. Роман - [78]

Чарли принимает рассыпанные перед ней фрукты с радостью, но первое, что делает, – это добивает раритетную плитку, макнув ее на прощание в мед. При виде такого сладкого безумия Чел льет воду мимо стакана. Чарли, жуя, вопросительно смотрит на Чела, поправляет бутылку и чуть погодя забирает наполненный стакан. Выпивает половину и принимается за мандарины. Чел понимает, что не ошибся в своей догадке. Он отказывается от предложенной дольки, показав на едва начатую плитки шоколада. Чарли не настаивает и за пять минут уничтожает мандарины. Чел по одеялу катит ей апельсин. Чарли одним кошмарным для Чела движением разламывает его на две половины. Чел удивлен:

«Зачем столько нежности было отдано мандаринам, очищенным аккуратно, по мелким шкуркам, когда с их старшим братом обходятся вот так безжалостно?»

Чарли вновь протягивает Челу половину. Тот снова отказывается. Но на этот раз Чарли настаивает. Челу приходится подчиниться. Он съедает несколько очищенных долек, чем и ограничивается. К моменту казни третьего апельсина он доедает шоколад и пьет мелкими глоткам начатый Чарли стакан воды. Третий апельсин съедается ей наполовину. Чарли ложится щекой прямо на горку цитрусовых шкурок и смотрит на пьющего воду Чела. Он предлагает ей воды. Она отказывается, показывая на оставшийся апельсин. Чел допивает воду и ставит стакан на постель между собой и Чарли. Сквозь граненое стекло оба пытаются разглядеть друг друга. Но видят только мутные, тусклые очертания лиц. Чел пальцем сдвигает стакан в сторону, но не рассчитывает усилия – и тот соскальзывает по простыне на пол. В миллиметре от паркета Чарли, успевает схватить стакан. Она оставляет его на полу. Туда же отправляются мед, бутылки и оставшаяся половина апельсина. Ничто не мешает Челу и Чарли видеть друг друга ясно, до мелочей отчетливо. Вместе с пахучими цитрусовыми шкурками они заворачиваются в покинутый кокон и остаются в нем до утра…

Вошедший отец застает спящих лицом к лицу. Ему стоит усилий сдержаться и не прервать их тихое, единое, такт в такт, дыхание. Шаркая тапками, он ступает на ковер. С десяток раз перекатывается с пятки на носок, подбирая нужные слова. Говорит на одиннадцатый. Нет, не говорит, кричит, срываясь на давно забытый для себя фальцет.

XIII

Пойманная белянка отправляется в морилку. Отец не отводит глаз от банки ни на секунду. Линер и сама, на минуту забыв, что надо спешить, не без интереса наблюдает за происходящим. Итог почти очевиден, но так хочется обмануться. Но рано или поздно эта бабочка тоже исчезнет. Стоит лишь ей выпасть из фокуса внимания. Постоянно держать бабочку в поле зрения трудно. Да невозможно. А значит, здесь или уже дома она пропадет. Ее попросту не может быть. Вот в чем дело. Ее нет, потому что ее и правда нет.

«Тогда, что ловит отец?» – задается Линер вопросом, но решает оставить его без ответа. Она и так с утра живет в переизбытке необъяснимого. Не стоит множить тайны, тем более что все это имеет лишь косвенное отношение к следствию. Линер рывком покидает отца и обращается к Глебу:

– Вернемся к треду.

– Есть.

– Мы же остановились на приглашении?

– Так точно. Дальше кусок лета.

– Есть приметы?

– Да, тут почти везде явные намеки на это. Ну, если, конечно, все происходит в нашей широте, а не где-нибудь на экваторе.

– А год? Текущий?

– Это неясно. Виртуально, какой угодно.

– Что еще вы заметили?

– Тут они реально вместе, на все сто, но почему-то пишут сообщения.

– Версии, кроме тех, что мы уже озвучивали?

– Немые? Глухие? И то и то? – выкладывает разом Глеб.

Не то чтобы Линер и самой это не пришло в голову, но озвучивать эти варианты она бы точно не стала. Больно уж экстравагантные подозреваемые. К тому же версия Глеба требует уточнения.

– Не оба. Кто-то один из них.

– Почему?

– Оба могут общаться и не в письменной форме. У них свой язык. Но если один, так скажем, нормальный, а второй нет, тогда и нужна переписка – одинаково удобный для каждой из сторон вариант общения. Теперь вопрос: кто из них этот «ненормальный»? Линер снова вспоминает подрывника-певца: «Неужели он вернулся? Или это все твоя больная голова?»

Вслух:

– Если нет явных указаний…

– Их нет.

– То без специальной лингвистической экспертизы мы ничего не поймем. Письменная речь глухих, насколько я знаю, имеет некоторые особенности. Но нужен эксперт… Точно нет прямых указаний?

Линер бегло проматывает тред туда-сюда.

– Это бы обращало на себя внимание.

– Да, трудно пройти мимо… Их пространство как-то более узко определяется?

– Набережные и мосты.

– Так… А метро?

– Есть упоминания.

– Еще что?

– Остальное единичное. Один ресторан. Без названия. Судя по буайбесу, что-то средиземноморское. Флешмоб. Обливание краской. Реально был в июле в Выставочном центре.

– А вы говорите нет зацепок на этот год…

– Так он и в прошлом году был. И не только здесь. Более десятка городов только у нас.

– Еще?

– Частности. Подъезд. Лифт.

– Особенности здания?

– Высокое. Больше девяти этажей.

– Ничего больше?

– Ничего.

– Еще?

– Цветочный киоск. Без особых примет. И всё, кажется.

– Не густо. Прочие люди?

– Без конкретики. Они вроде как присутствуют, но параллельно. С кем-то были в ресторане. Вроде бы знакомые. Может, даже родственники. Кто-то был в подъезде и лифте. Какой-то праздник. Он его испортил. Понятно, куча народу на флешмобе, мостах и набережных. Но везде без лиц и имен.