Чел. Роман - [132]

не

это чей-то статус

Входит Петя со второй бутылкой. Недовольно смотрит на ноут. Вздыхает, но ничего не говорит. Оставляет початую бутылку на столике и берется за елочные игрушки. Присоединяюсь. Повесив три штуки, возвращаюсь, якобы за дождиком, якобы забывая, что он в том же ящике.

я все думаю кто же он

тот что накормил нас хлебом

                                                   одежду мне собрал

да нет дворник кто же еще

                                                      не он не дворник

он же был и у того кафе летом

У Пети, наконец, пропадает терпение. Он намеренно включает телевизор на полную громкость. Попадает на Терентьева около 91-й. Южный вход.

– И здесь это…

Хочет переключить. Прошу:

– Оставь. На минуту оставь. Потом я все выключу. Обещаю.

– Минута. Обещаешь.

Петя отдает пульт и возвращается к елке:

– …Улицы практически пусты, как и обычно в этом районе в воскресный вечер. Дорожные службы наводят порядок на проезжей части и тротуарах. В самой больнице уже начались ремонтные работы, но дел там, что называется, непочатый край. И вряд ли они закончатся в текущем году. Характерно, что при таких серьезных разрушениях практически нет пострадавших. Мелкие травмы – синяки и ссадины – разумеется не в счет. Но вот свежая новость – буквально последних минут. В канализационном люке, как раз на той улице, где я сейчас нахожусь, обнаружено тело человека без признаков жизни. Возможно, он упал и захлебнулся сточными водами, или ударился головой, или всё это вместе – пока неясно. Но уже удалось установить личность погибшего. Это блогер, известный в Сети под ником Dane. Интересно, что погиб он, находясь онлайн, делая селфи-репортаж с места событий. Блог так и оборвался на полуслове. Многие пользователи посчитали это своего рода художественным приемом. Но на поверку все оказалось более прозаично, а главное – трагично. По какой причине люк оказался открыт, выясняет полиция. Но блогеру Dane это, к большому сожалению, уже не поможет. Из других новостей хотелось бы отметить…

– Ну, всё, Юля, хватит! Кончился рабочий день!

Петя не выдерживает и выхватывает пульт.

– Имей совесть в конце концов!

Телик гаснет.

– И это выключай, – указывает он пультом на ноут.

– Я должна уничтожить файл. Отформатировать диск и…

– Уничтожай.

Бросаю прощальный взгляд.

там еще был поднос с уличной морожкой

                                           вкусная была морожка

а в баре какая-то девушка пела

                                                           хорошо пела

слабо но отчаянно

честно пела

                                                                     про че

про какие-то мерседесы

                                                           глупая песня

все песни глупые

                                                    потому что песни

потому что из слов

– Юля, ну, не зависай опять… Знаешь, как форматировать?

– Да, уже.

Запускаю процесс. Достаю карту.

– Еще карточка. Глеб сказал, лучшие средства – огонь и вода.

– Дай сюда.

Стальные пальцы в несколько секунд превращают карту в крохотный комочек пластмассы.

– Огонь, вода… Зажигай, наливай… Делов-то… Всё?

– Всё.

– Ну, пойду тогда мусор выкину. Как раз, по случаю…

Иду к окну. Прижимаюсь носом к ледяному стеклу.

– Вот так… Были как не были… И ничегошеньки от них не осталось… Ни тебе музея, ни волоса, ни словечка…

Спиной чувствую сквозняк от входа. Открываю глаза и вижу ее, утреннюю, навсегда исчезнувшую. Ведя пальцами по стеклу, смещаюсь к балконной двери и осторожно, боясь спугнуть гостью, нажимаю ручку вниз. Выхожу на балкон. Бабочка парит передо мной в крупных хлопьях снега. Протягиваю левую руку – и она садится на указательный палец, складывая крылья. Касаюсь правой и убеждаюсь: то, что однажды было, – не может не быть… Но этого мало. Бабочка поет. Светлым, легким, завораживающим голосом. И вместе с ней поет вся эта бескрайняя снежная ночь…

Напрягаю остатки детской памяти – мама нередко сбивалась на итальянский, читая сказку на ночь – и различаю первые слова:

– A te, o cara, amore talora…

Перевожу машинально:

– К тебе, дорогая, любовь… talora… Забыла…

Порыв ветра сносит бабочку с ладони.

– Ты с ума сошла! Четырнадцатый этаж! В халате! О себе не думаешь, о них подумай!

Петя хватает за руку и вытаскивает с балкона. Хлопает дверью.

– Да что с тобой, Юля?!

Тянет вглубь комнаты.

– Приди в себя, наконец!

Берет мое лицо в ладони и смотрит в глаза. Видит что-то такое, отчего извиняясь, прижимает к себе и крепко обнимает. Тону в объятьях, а та, что за окном, медленно улетает в ночь. Отчетливо слышу идеально чистую и бесконечно долгую ноту – «rammento» – и перевожу – «я помню…»

Бабочка похожа на белянку, но великовата для обычной. Брюшко мохнатое. Усики длинные, булавовидные. Мелкие серые точки как пепел обсыпают нижние желтые крылья. Черные, неровные, как клякса, пятна на каждом из верхних, белых с кремово-желтой оторочкой крыльев…

И я оглянулась.

Благодарности

ПОКЛОН

Ире Вильман

СПАСИБО

Наталье Богдановой

Алексею Знаменскому

Лизе Лыхиной

Евгении Третьяковой

Яне Ферран