Часы - [18]

— Обычно он перекусывает кофе с бутербродами в «Трех перьях». Очень солидное, приличное заведение. Специально для занятых людей, которым надо быстро поесть.

— Спасибо, мисс Вотерхауз. Не смею вас дольше задерживать.

Хардкасл встал и вышел в прихожую. Мисс Вотерхауз шла за ним следом. У дверей Колин Овн нагнулся и поднял клюшку.

— Замечательная клюшка, — похвалил он, — рукоятка тяжелая. — Он взвесил клюшку в руке. — Я вижу, мисс Вотерхауз, вы готовы ко всяким неожиданностям.

Мисс Вотерхауз слегка растерялась.

— Ума не приложу, как эта штука сюда попала, — пробормотала она, выхватила у сержанта клюшку и засунула в сумку.

— Очень благоразумная предосторожность, — похвалил Хардкасл.

Мисс Вотерхауз открыла дверь и выпустила их наружу.

— Да, — сказал Колин со вздохом, — не много мы узнали, хотя ты старался изо всех сил. Это что, твой обычный метод?

— Иногда с подобными людьми он здорово помогает. Суровые дамы всегда поддаются на лесть.

— Н-да, под конец она мурлыкала, как кошка, которой предлагают сметанки. И несмотря на это, ничего интересного мы не выяснили.

— Ничего? — переспросил Хардкасл. Колин бросил на него быстрый взгляд:

— Ты о чем?

— Одна мелкая и, возможно, незначительная деталь. Мисс Пебмарш пошла на почту и в магазины. Но вместо того, чтобы повернуть направо, повернула налево, а в «Кавендиш», по словам мисс Мартиндейл, позвонили как раз без десяти два.

Колин взглянул на него с любопытством:

— Ты думаешь, звонила все-таки мисс Пебмарш, хотя она и отрицает это? Но она так уверенно говорила…

— Да, — подтвердил Хардкасл, — она говорила очень уверенно.

Тон его был уклончивым.

— Но если она, то зачем?

— У нас кругом сплошные «зачем», — проговорил Хардкасл нетерпеливо. — Зачем? Зачем? Зачем эти выдумки? Если звонила мисс Пебмарш, зачем ей понадобилось приглашать сюда девушку? Если кто-то другой, зачем ему было впутывать в это дело мисс Пебмарш? Мы пока ничего не знаем. Если бы эта мымра Мартиндейл была знакома с мисс Пебмарш, она по крайней мере могла бы сказать, ее ли это был голос или хотя бы похож ли. Ладно, в восемнадцатом доме мы почти ничего не узнали. Посмотрим, не повезет ли в двадцатом.

Глава 8

У дома номер двадцать по Вильямову Полумесяцу было свое собственное название. Он назывался «Приют Дианы». Чтобы не допустить вторжения извне, калитку накрепко замотали проволокой. Кроме того, проход загораживали лавровые деревья, чахлые и подстриженные весьма небрежно. — Этому дому куда больше подошло бы название «Лавры», — заметил Колин Овн. — Ну почему, скажите на милость, «Приют Дианы»?

Он оценивающе посмотрел вокруг. Ни дом, ни садик не отличались особой ухоженностью. Прежде всего бросался в глаза разросшийся, дремучий кустарник; сильно пахло кошками. Дом тоже находился в весьма плачевном состоянии, сточные желоба не мешало бы починить. Единственным признаком хозяйской заботы была входная дверь, только что выкрашенная в ярко-голубой цвет, которая, однако, лишь подчеркивала общую запущенность. Вместо электрического звонка на дверях висела загогулина вроде ручки, которую, по всей видимости, следовало подергать. Инспектор подергал, и в глубине дома послышалось приглушенное бряканье.

— Прямо заколдованный замок, — заметил Колин. Они подождали минуты две, и наконец из дома донеслись какие-то звуки. Довольно странные звуки. Они напоминали воркование — кто-то не то пел, не то приговаривал.

— Что за чертовщина… — начал было Хардкасл. Пение или воркование раздавалось все ближе, уже можно было различить отдельные слова:

— Нет, лапушка моя, нет. Сюда, сюда, котенька. Побереги хвостик, Шаша-Мими. Клео… Клеопатра. Ах ты, глупышка. Ах ты, золотце.

Было слышно, как в доме закрывают дверь. Наконец им отворили. На пороге стояла дама в светло-зеленом, довольно поношенном халате. Белесые, с проседью пряди выбивались из замысловатой прически, которая вышла из моды лет тридцать тому назад. На шею была накинута ярко-рыжая горжетка. Инспектор Хардкасл спросил с сомнением:

— Миссис Хемминг?

— Я миссис Хемминг. Тише, Лучик, тише, глупышка. Только тут инспектор сообразил, что на шее у нее не горжетка, а кошка. И это была не единственная кошка. Незамедлительно явились еще три, и две из них громко мяукали. Они подбежали к хозяйке и принялись тереться о ее подол, пристально глядя на гостей. В ту же секунду в нос обоим посетителям ударил нестерпимый кошачий запах.

— Я инспектор уголовной полиции Хардкасл. — Надеюсь, вы пришли по поводу того ужасного человека, который приходил ко мне из Общества защиты животных от жестокого обращения, — обрадовалась миссис Хемминг. — Какое безобразие! Я написала на него жалобу. Подумать только, он заявил, что мои кошки содержатся в условиях, не подходящих для нормального здорового существования! Форменное безобразие. Я живу только ради моих кисок, инспектор. Они — моя единственная радость. Для них делается все, что можно. Шаша-Мими, нельзя сюда, моя прелесть.

Шаша-Мими, проигнорировав хозяйкин жест, вспрыгнула на столик. Там она уселась и принялась умываться, не сводя глаз с незнакомых людей.

— Проходите, пожалуйста, — пригласила миссис Хемминг. — О нет, только не в эту комнату. Я совсем забыла.