Часы и голоса - [4]

Уже пропевшее на все лады,

И как мне быть? Мне мало, мало мало

Травы, и звезд, и солнца, и воды.

1935

Сочи

Арарат

Быть может, все, что видел я когда-то:

Простор полей, и Тихий океан,

И дней мятежных длинный караван, —

Должно погаснуть, точно луч заката,

Пред мраморной вершиной Арарата.

Быть может, я пришел к заветной цели,

И больше нет желаний никаких,

И я стою у общей колыбели

Моей судьбы и судеб мировых.

И все, что ум и сердце волновало,

Смятение взволнованной души,

Вдруг отошло, и в мертвенной тиши,

Переливаясь радугой опала,

Одна вершина предо мной сверкала.

1936

Ереван

Поэту

Галактиону Табидзе

Ты не чернилами писал стихи, а кровью,

О солнце пел и ненавидел тьму,

Служил стихом народу своему,

Всегда смотрел вперед. Вот почему

Увенчан ты и славой и любовью.

1938

Франция

От карты Франции не отрываю глаз.

Руан, Уаза, Монмеди и Сена.

Страна горит. Безумье иль измена?

И в этот задыхающийся час

Безмолвна корсиканская арена:

Наполеон приходит только раз.

Как раненая львица, предо мной

Булавками исколотая карта.

Но мысль летит сквозь пуль и ветра вой

Не к царственной гробнице Бонапарта.

Чудесный образ в памяти встает —

Уже не молодой, но вечно юной,

Убитой, но не умершей Коммуны

И Франции воскреснувший народ.

1940

Баку

«Ни ограды, ни надгробных плит…»

Ни ограды, ни надгробных плит —

Над тобой лежит земля сырая.

Только солнце лист позолотит,

Да промчится птиц далеких стая.

Только ветер в страшной тишине

Вдруг взметнется, словно боль осмыслив,

При такой же каменной луне,

Как при Ольге или Гостомысле.

Первым встречным я хочу кричать,

Заглушая скрежет вьюги стоном:

«Без меня похоронили мать

На одном из кладбищ Апшерона».

Улыбнитесь мне хотя на миг

Иль откройте собственное горе,

Чтоб к чужим, как к близким, я приник,

Как к своей единственной опоре.

1941

Кура

Сегодня ты зеленая, как море,

То желтая, то серая, Кура.

Ну может ли не испариться горе,

Неумолимое еще вчера?

Как фокусник, кидая свет и тени,

Играет солнце бликами воды,

Сирени нет, но запахом сирени

Напоены незримые сады.

Хочу застыть я вместе с этим мигом,

Чтоб не было ни завтра, ни вчера,

Чтоб век лежать, как мраморная книга,

Перед тобой, зеленая Кура!

1943

Тбилиси

Сыну партизана, замученного фашистами

Заменю ли тебе я отца-партизана?

Нет, родного отца заменить не могу.

Но любовью своей залечу твою рану,

Боль твою никогда не прощу я врагу.

Я сжимаю твою полудетскую руку.

В дни боев и она охраняла наш тыл.

Я приму на себя твою горькую муку,

Чтобы ты улыбнулся и горе забыл.

Но страна о тебе никогда не забудет,

Ни сестер полоненных, ни гибель отца.

С материнской заботой всю жизнь она будет

Охранять и лелеять сына бойца.

Заменю ли тебе я отца-партизана?

Нет, родного отца заменить не смогу,

Но любовью своей залечу твои раны,

Боль твою никогда не прощу я врагу.

1944

Тбилиси

Письмо на фронт

Пишу тебе. Тбилисский воздух чист.

Я постарел. Тиха моя обитель,

Но зоркий взор по-прежнему лучист,

На дереве я вижу каждый лист

И не смотрю на грозный бой, как зритель.

Борюсь пером, как танками танкист,

Как пушками боец-артиллерист,

Как волею страны советский житель.

Я был в Берлине как простой турист,

Ты будешь в нем как воин-победитель.

1944

Тбилиси

Листья

Равно и к августу и к маю

Благоволящая листва.

Как жаль, что я не понимаю

Твои зеленые слова.

Быть может, речь твоя чудесней,

Нежней, чем мой язык родной.

Твои пленительные песни,

Увы, проходят стороной.

Я наслаждаюсь только звуком,

Но смысла слов мне не понять.

Быть может, в шелесте их — мука,

Волшебной неги благодать.

Я только молча наблюдаю,

Как листья, словно камыши,

Друг другу тайны поверяя,

Перекликаются в тиши.

О, если б мог я приобщиться

К блаженной тайне их речей,

Как пролетающая птица,

Как пробегающий ручей!

1945

Секунды любви

Я шел по дорогам, изрытым годами,

Дышал, задыхался и падал в крови.

И с тою же силою, как при Адаме,

Летели секунды, секунды любви.

Мы к древу познанья пришли не случайно.

Мы знаем так много, нам все не в нови,

Но с той же слепой, неразгаданной тайной

Несутся секунды, секунды любви.

Как будто все просто и так объяснимо,

Как голуби теплые — только лови.

Трепещут в руках, но проносятся мимо

Секунды, секунды, секунды любви.

Зачем же гадать о бесчисленных звездах.

Оставь их в саду поднебесья, не рви.

Смотри, как земной наш живительный воздух

Пронзают секунды, секунды любви.

1946

Над облаками

Смотрю с горы на облака. Под ними

Восходит солнце. Краскам нет числа.

И видно ясно в лиловатом дыме,

Как перед светом распростерлась мгла.

1947

«Я уезжаю в Ашхабад»

Я слышу голос юный, звонкий,

И юноша чему-то рад.

Кому-то он кричит вдогонку:

«Я уезжаю в Ашхабад».

«Я там учусь!» Ну, что ж, с успехом

Учись, мой незнакомый брат,

И пусть с улыбками и смехом

Тебя встречает Ашхабад.

Ведь я тебя совсем не знаю.

Чего же я всем сердцем рад,

Как будто сам я уезжаю

За вечным счастьем в Ашхабад?!

И понял я душой поэта,

Что мы живем в чудесный век.

Мне дорог был в минуту эту

Простой советский человек.

И, необъятное объемля,

Как некий новый чародей,

Люблю я всю родную землю

И любящих ее людей.

И этой радостью большою

Лишь только наш народ богат.

И молодел я всей душою,

Хотя не ехал в Ашхабад.

Я слышу голос юный, звонкий,

И юноша чему-то рад.

Кому-то он кричит вдогонку:

«Я уезжаю в Ашхабад!»

1947

Баку

Старые письма