Часы и голоса - [3]

Всю жизнь я тебе отдаю!

Октябрь 1917 г.

Петроград

Народ

В ушах еще звучат восторженные крики

Народа. В глазах еще горят веселые огни,

И у трибуны море огневое.

О страсть народная! О смысл великий!

Одну лишь только ветку шелохни —

И затрепещет дерево живое.

Петроград

1918

Петроград

Я помню день Октябрьского восстанья.

Кипели площади. Дворец был пуст.

С его дрожащих, побелевших уст

Последние срывались содроганья.

Дома пылали. Проносились люди.

Чудовищно гремя, броневики

Встречали залпы спрятанных орудий,

И кое-где щетинились штыки.

Я помню дым, и небо, и тревогу,

И мост Дворцовый, и веселый шум

Восставших войск, взошедших на дорогу

Гражданских войн, великих дней и дум.

1918

Москва

От воздушного ли костра,

От небесной ли синевы —

Эти пышные вечера

Возрождающейся Москвы.

Я не помню такого сна,

Я не видел таких чудес.

Надо мной горит вышина,

Подо мною воздушный лес.

Эти пышные вечера

Возрождающейся Москвы —

Я, как пьяный, брожу до утра

По аллеям ее синевы.

1918

Сергею Есенину (Акростих)

Сурова жизнь — и все ж она

Елейно иногда нежна.

Раз навсегда уйти от зла,

Гори, но не сгорай дотла.

Есть столько радостей на свете,

Юнее будь душой, чем дети.

Едва ли это не судьба, —

Сегодня мы с тобою вместе,

Еще день, два, но с новой вестью

Нам станет тесною изба.

Игра страстей, любви и чести

Несет нам муки, может быть.

Умей же все переносить.

1919

26

Груз

Слова — ведь это груз в пути,

Мешок тяжелый, мясо с кровью.

О, если бы я мог найти

Таинственные междусловья!

Порой мне кажется, что вот

Они, шумя, как птицы в поле,

До боли разрезая рот,

Гурьбою ринутся на волю.

Но иногда земля мертва,

Уносит все палящий ветер.

И кажется, что все на свете —

Одни слова.

1923

«Милый голос, теплота руки…»

Милый голос, теплота руки…

Вот и все. Наука и законы,

Александры и Наполеоны,

Это все — такие пустяки.

Милый голос, чуточку усталый,

И улыбка тихая во мгле…

Чтобы быть счастливым на земле,

Сердцу надо до смешного мало.

Пусть же разорвут меня на части

И на всех соборах проклянут

За нечеловеческое счастье

Этих изумительных минут.

Милый голос, теплота руки…

Вот и все: моря и океаны,

Города, пустыни, царства, страны,

Это все — такие пустяки.

Милый голос, теплота руки…

1926,

Москва

В пути

Я шел и полз. Всего мне было мало,

Глазами все хотелось зачерпнуть —

И хризолит безмолвного Байкала,

И ручейков серебряную ртуть.

Как тешится порой судьба над нами —

Я все забыл на несколько минут

И всматривался жадными глазами

В Иркутск, запеленованный снегами,

И Ангары кипящий изумруд.

1927

«Глаза слезой не затуманились…»

Глаза слезой не затуманились,

Душа почти уже мертва,

Не мы — друг другу чинно кланялись

Окаменевшие слова.

Не верилось, что радость общая

Когда-то связывала нас,

Ни по улыбке полусморщенной,

Ни по движенью наших глаз.

Глаза слезой не затуманились,

Душа почти уже мертва,

Не мы — друг другу чинно кланялись

Окаменевшие слова.

1929

Москва

Рок

Есть в жизни каждого один ужасный час,

Его знавали скифы и Эллада,

И от него не отрывали глаз

Ни Вавилон, ни Фивы, ни Гренада.

И нет такой твердыни на земле,

Где б не стоял он, точно вещий призрак,

Безмолвно копошащийся в золе,

Как будто силясь дух усопших вызвать.

То — час безмолвия, когда в душе у нас

Надежда рушится, как колоннада,

Когда любви последний луч угас

И нам от жизни ничего не надо.

Тогда осознаем мы, чуть дыша,

Что чем любили глубже и полнее,

Чем окрыленнее была у нас душа,

Тем этот час разит сердца больнее.

1929

Феодосия

В бане

Здесь не увидишь никаких различий

Зажиточности или бедноты,

Здесь все равны, как птицы в стае птичьей,

Спустившейся с небесной высоты.

И мнится мне, — среди живых творений

Один Адам на весь обширный зал,

А остальное — только отраженье

Его фигуры в множестве зеркал.

Здесь все равны не только по закону:

Энтузиаст, и скептик, и педант,

Храбрец и трус, невежда и ученый,

Крестьянский парень и столичный франт.

Как предки наши в тоге иль в мундире,

Устав от битвы, чтобы отдохнуть,

На сутки заключали перемирье,

Так здесь, пройдя тернистый долгий путь,

Добро и Зло, Порок и Добродетель,

За первенство, как на войне, борясь,

Отбросили натянутые сети,

Чтоб отдохнуть от ловли душ на час.

На час один забыть нетрудно сущность

Своей души, ведь нет к тому препон.

Среди людей, друг другу спину трущих,

Знак равенства. И здесь незыблем он.

Здесь все равны на этот час единый.

Но если бы, наперекор судьбе,

Могли мы взять хоть несколько крупинок

От равенства природного себе!

1930

Без аналогий

Воскресните, Сократ и Аристотель!

Платон, продолжи свой бессмертный пир.

Не для того, чтобы ответить — кто ты,

Зачем живешь и что такое мир.

Скажите мне от имени науки,

Как сердце на своем земном пути

Перенесло все горести и муки,

А счастья не смогло перенести.

Как отличить мне волю от неволи,

Поведайте мне, правды не тая.

И почему не умерев от боли,

От нежной ласки умираю я?

1932

Ленинград

Жажда

Как это сердце биться не устало,

Уже пропевшее на все лады?

И как мне быть? Мне мало, мало, мало

Травы, и звезд, и солнца, и воды.

От этой алчности мне страшно поневоле,

Чего ты хочешь, знойная душа?

Ты видела леса, дышала ветром в поле,

И шум морей твою судьбу решал.

Забыв о том, что я имею имя,

Хочу одним движением руки —

Стереть года и все, что было с ними.

Как мел стирают с грифельной доски.

Как это сердце биться не устало,