Частная жизнь - [25]

Могла бы она обойтись без этого «теперь»? Да, могла бы. В той жизни, которая была «до». И она обходилась. Но теперь, когда настало это «теперь», когда в любой момент мог раздаться телефонный звонок, а в трубке зазвучать голос этой сумасшедшей, этой совершенно непредсказуемой женщины, или же она сама могла возникнуть на пороге – без договоренностей и предупреждений, Марина понять не могла, как она без этого обходилась. Как она вообще жила без нее, без Марты.

Она не сомневалась, она не металась, она не мучалась вопросами «отчего», «почему» и «как так случилось», не искала ответы на них. Она все поняла – все и сразу. И если и медлила, то только из-за Марты, из-за самой Марты. Она просто не хотела ее торопить.

…Когда Марта уехала, Марина потеряла интерес ко всему происходящему. Джулия кого-то вызывала, о чем-то спрашивала. Перепуганные сотрудники косились на безучастную ко всему Марину, но задавать вопросов ей не решались. Они видела, что каждый очередной входящий сначала смотрит на нее вопросительно, потом на Джулию, усевшуюся за ее стол, неуверенно отвечает на задаваемые вопросы, больше напоминающие допрос с пристрастием, но не вмешивалась. Да и не слушала толком.

Она оглядывала кабинет, в котором проработала лет семь, наверное, но все вещи вдруг стали какими-то чужими, словно бы не она их покупала, расставляла и переставляла заботливо, словно бы это был не ее кабинет и не ее вещи. Словно она тут стала вдруг гостем, зашедшим в первый раз и ненадолго.

В какой-то момент она встала, подошла к столу и взяла в руки фотографию детей в стеклянной рамке, которую ей подарила Марта в прошлом году, и бронзовую фигурку Будды, купленную в Бангкоке в тот самый первый раз. Постояла перед столом молча, а потом также молча убрала и то, и другое в сумку.

Джулия, молча наблюдавшая за ней, ничего не сказала, лишь хмыкнула – но без улыбки.

Марине было все равно. Она вдруг ясно и отчетливо увидела все происходящее со стороны. Вдруг осознала, что вот то, что происходит сейчас, -- финальная точка. Да и не нужно это все. Но не стала ничего говорить Джулии. Марта хочет, чтобы так было. Пусть будет так. Но для себя, внутри себя она все поняла – кто, для чего и почему.

-- Хочешь, я все это прекращу? – спросила вдруг Джулия. Что удивительно, совершенно спокойно, без издевки, не ерничая. Смотрел на нее поверх очков в толстой некрасивой оправе, делавшей похожей ее на лягушку. Всегда, но не теперь. Теперь она была похожа на старую мудрую сову, какими их рисуют в мультиках. И эта мудрая мультяшная сова смотрела на нее всепонимающим взглядом, полным сочувствия и грусти.

-- Нет, -- также спокойно ответила Марина, -- Пусть будет так, как она хочет. Ей это нужно.

-- Хорошо, -- ответила Джулия, -- Но я, собственно, все. Поеду пожалуй…

-- Заедешь к нам вечером?

-- Да, приеду. Отчет давать… твоей, -- и она глумливо хмыкнула, как в старые добрые времена.

-- Ладно, -- улыбнулась Марина.

Когда за Джулией закрылась дверь, она снова вытащила из сумки бронзовую фигурку, повертела ее в руках, поставила на столик. Потом налила себе водки, чекнулась сначала о бутылку, потом, подумав, о бронзовую фигурку, произнесла задумчиво:

-- Ну что ж… за окончание блестящей карьеры…

И выпила.

Будда ободряюще сверкнул изумрудным глазом.

…Марта тогда позвонила не в двенадцать, как обычно, а около одиннадцати, избавив таким образом Марину от мучительного ожидания последнего часа.

-- Туманова, -- вопросительно произнесла в трубку Ленка.

-- Да, да, конечно, -- торопливо ответила Марина.

Но Ленка и не думала соединять.

-- Марина Викторовна, вас Николай Николаевич просил предупредить, что все уже собрались, и он сейчас начинает. Он…

-- Я помню, -- нетерпеливо перебила Марина, -- Соедини…

-- Но вы подойдете? – настаивала секретарша.

-- Лена, немедленно соедини меня с Тумановой, -- тихо и отчетливо произнесла Марина, и услышала, наконец, Марту.

-- Привет! Говорить-то можешь? Не занята?

-- Могу, -- ответила Марина, улыбаясь.

Она успела и привыкнуть к этой деликатности Марты, и полюбить ее. Хотя в душе готова была признаться себе, что предпочла бы, наверное, бесцеремонные звонки на мобильный, но настаивать на этом не решалась.

-- Слушай, вот какое дело, -- мялась Марта.

И Марина замерла в ожидании сюрприза, а Марта все медлила.

-- Я подумала, -- продолжала она по-прежнему нерешительно и даже заикаться начала, - Может тебе понравится моя идея. Я, конечно, не настаиваю, но вдруг ты согласишься… Вот я и подумала…

-- Марта, -- мягко урезонила ее Марина, -- Ну, ты чего…

-- Да не знаю. Просто это может быть неожиданным, но все-таки.

Она сначала глубоко вздохнула, а потом храбро выдохнула:

-- Через неделю день рожденья Клары Цеткин. В следующий четверг. И там получается три дня подряд выходные. Если понедельник зажевать, то получается четыре…

Марина сначала не поняла, о каком дне рожденья идет речь, и поискала глазами календарь. Но упершись в цифру восемь, сообразила, и еле сдержалась, чтобы не рассмеяться.

-- У тебя какие планы на праздники? – спрашивала тем временем Марта, озадаченная ее молчанием, -- Куда-нибудь уезжаешь? Что-нибудь наметила уже?