Частная жизнь - [22]

-- В апреле не будет дефицита.

-- Это почему же?

-- В апреле они все отдадут… Так что ни в апреле, ни в мае дефицита не будет…

-- Ты сама-то веришь в то, что говоришь, а? – спросила Демидович с нескрываемой издевкой.

Марта растерялась, молчала, не зная, что ответить.

-- Если все в апреле и закончится, то почему договор не на два, а на шесть месяцев? Марта, опомнись! Ты сдаешь март, апрель и май. С чем ты придешь к лету? Но это только часть проблемы.

-- Еще что-то?

-- Ты помнишь про аудиторов? Или уже забыла? Они не пропустят этот договор.

-- За деньги – пропустят.

-- За большие деньги. А у тебя их не будет. У тебя вообще не будет денег. Потому что ты все отдашь. Вот по этому самому договору…

Марта не выдержала. Нравоучения Фриды ей надоели. Она оборвала его:

-- Довольно. Я тебя слушала долго и внимательно. Я все услышала, все поняла. Но учить меня, как управлять компанией, не нужно.

Но Фрида не унималась.

-- Марта, я не просто твой юрист. Я твой друг. Не веришь мне, поговори с Ковальской!

-- А когда пришел договор?

- Утром. Часа за два до твоего приезда.

Марта задумалась. За два часа до приезда к себе она была у Марины.

-- Хорошо, я поговорю с Мариной.

Это вполне могла бы быть идея Джулии, но вряд ли они бы успели так быстро.

-- И еще я тебе советую, вот это все, -- Фрида накрыла бумаги ладонью, -- показать Джульетте. Очень тебя прошу.

Марта внимательно посмотрела на Фриду. Она знала, что Фрида и Джульетта друг друга терпеть не могут. Они работали как-то однажды вместе, давно, очень давно, после чего обе пришли к ней и каждая произнесла одну и ту же фразу:

-- Больше никогда меня с ней не своди. Мы разные. Говорить нам не о чем.

«Мда… -- подумала Марта, -- А вот это уже становится совсем интересным…»

Но вслух так ничего и не сказала.

Автор: Снег и Туман.

Частная жизнь. Часть 2

…Само появление Марины в ее жизни осложняло эту самую жизнь. И она, эта жизнь, такая до недавнего времени уютная, удобная, налаженная и в общем-то даже размеренная, не смотря на некоторую сумбурность, непредсказуемость и сумасшедший ритм, переставала быть таковой. И только и исключительно потому, что в ней появилась Марина. И оставалось понять, стоит ли ее, Маринино, присутствие того, чтобы менять что-то в такой исключительно налаженной, великолепно отлаженной жизни, стоит ли она того, чтобы чем-то ради нее жертвовать. А то, что жертвовать придется, -- быть может и скорее всего не теперь, но потом, через какое-то время, -- было совершенно очевидно.

Это был один из самых трудных вопросов, который она себе не задала, не успела задать, но на который ответ у нее уже был, и она страшилась его. Потому что не знала, правильный ли он. И страх этот усиливался сознанием того, что данный ответ -- единственный, и другого не будет. Она допускала, что, быть может, есть и другой ответ -- не положительный, а отрицательный, но он все равно ничего не значит и не может значить. Потому что совсем не важно, стоит ли Марина того или нет, нужно ли жертвовать своей жизнью ради нее или нет, а важно совсем иное -- независимо ни от чего жертвовать она будет. Более того, если Марине понадобится -- и не обязательно для чего-то действительно важного или просто существенного, а так, ради пустяка или даже прихоти, она, Марта, в тот же момент и не задумываясь подстелит эту свою благополучную и в общем-то даже успешную жизнь под ноги Марине, и тем будет счастлива.

Но время шло, и пришло время отвечать на вопросы. И Марта понимала, что настало это самое время, когда нужно отвечать себе на свои же собственные вопросы. Несмотря на то – а может быть как раз потому, что эти вопросы были неприятны, и их было много, и число их росло с каждым днем. А ответов на них не находилось. И было понятно, что ответы эти сами собой не появятся, их нужно искать, и даже выискивать, старательно и долго размышляя, тратя на них и на их поиски и время, и силы. Потому что они важны – и вопросы эти, и ответы на них.

Но вот что удивительно, не смотря на всю эту свою исключительную важность, все они как один мгновенно исчезали, стоило лишь Марине оказаться рядом. Вернее, они исчезали еще до ее появления, буквально в тот момент, когда выяснялось, что Марина скоро будет рядом. И когда она, наконец, рядом оказывалась, Марта погружалась в состояние такого полного и абсолютного покоя, такой безусловной отрешенности, что все эти вопросы, все тревоги и беспокойства казались пустяком, чушью, мелочью, решительно ничего не значащей и не стоящей вообще никакого внимания. Это чувство странной, необъяснимой завершенности, некой точки, замыкающей круг, в которой сходятся начало и конец, ощущение и осознание некоего итога – правда, непонятно какого и непонятно чему, - было столь велико, что захватывало ее всю, целиком. И больше ничего не нужно было хотеть, искать, ждать, потому что все, абсолютно все – во всяком случае самое главное и важное, - было найдено и обретено. Это было как достижение цели, решение задачи, покорение вершины. Это было что-то вроде вечера пятницы, когда уже пришел домой, а впереди два законных выходных, полных безделья и любимых, необременительных занятий. Или как начало отпуска, когда стоишь в дюти-фри и думаешь, чтобы такое купить, исключительно ненужное и именно поэтому приятное, когда уже паспортный контроль пройден, а на рейс объявили посадку, но есть еще минут десять, чтобы доставить себе маленькое непредусмотренное удовольствие – в знак того, что отпуск уже начался. Или же как море в первый день приезда, когда смотришь на его исступленно сияющую поверхность из окна номера и просто любуешься им, совершенно точно зная, что вот теперь, всего через несколько минут оно точно будет твоим. Это была Марина.