Час ведьмы - [59]

Губернатор переводил взгляд с Адамса на Уайлдера, взвешивая их доводы.

— Вопрос допустим. Абигейл, вы можете отвечать на вопрос магистрата.

Абигейл как будто задумалась. Затем сказала:

— Она мне очень нравится. Она очень добрая.

— Благодарю вас, — сказал Уайлдер, но Адамс поднял указательный палец.

— Она грешница? — спросил Адамс.

— Разве не все мы грешники?

— Вы когда-нибудь замечали, чтобы она грешила? — спросил он, и Мэри испугалась, что он каким-то образом что-то прознал.

— Я не знаю, что таится в ее сердце, — ответила Абигейл.

— Но вам известно значение слова «прелюбодеяние», не так ли, Абигейл?

Девушка кивнула.

— И вы узнаете нечистую мысль, если она вошла в тело и поступки?

— Надеюсь. Я внимательно слушаю, когда мой хозяин Джеймс Берден читает псалтырь и когда преподобный Нортон произносит проповеди.

— Очень хорошо, Абигейл. Поэтому, пожалуйста, скажите: видели ли вы когда-нибудь, чтобы Мэри Дирфилд совершала нечистый поступок?

— Он просто пытается что-нибудь выудить, — шепнул Халл на ухо Мэри. — Он всего лишь хочет найти подтверждение словам матушки Хауленд.

Но Мэри видела, что Абигейл колеблется, когда та спросила:

— Нечистый?

— Поступок, который бы указывал на ее стремление отпустить на свободу ее порочную душу.

— Но я человек маленький, и мой взор затуманен юностью. К тому же…

— Да?

Абигейл оглянулась на Джеймса и Присциллу Берден. Мэри поняла, как тщательно нотариус или ее родители натаскали девушку.

— К тому же, — продолжала она, повернувшись обратно к судьям, но не поднимая взгляда, — кто я такая, чтобы бросать камень?

Адамс скрестил руки на груди. Он откашлялся и спросил голосом, в котором сквозило раздражение:

— Вы когда-нибудь видели, чтобы она грешила, Абигейл? И, отвечая, помните, что ваш Господь и Спаситель смотрят на вас так же пристально, как и я.

Абигейл едва заметно кивнула, и ее голос дрогнул, когда она ответила:

— Один раз. Может быть.

— Расскажите нам, дитя.

— Один раз — только один раз — я видела, как она и Генри Симмонс держались за руки и целовались. Нет, может быть, они только собирались поцеловаться. Все случилось так быстро.

— Собирались поцеловаться? — повторил Адамс в ожидании подробностей. У него самого в голосе зазвучали похотливые нотки.

— Я не уверена, что видела, как они на самом деле целовались.

— Вы хотите сказать, что они не стали этого делать, потому что увидели вас?

— Или потому, что пришли в себя. Они знали, что это неправильно — то, что они собирались сделать. Мэри Дирфилд добрая, сэр. Она хорошая.

У Абигейл был несчастный вид.

— Почему у меня осталось впечатление, что вы рассказали не все? — надавил Адамс.

— Я не знаю, что еще там могло случиться, — сказала Абигейл дрожащим голосом. Мэри подумала, что девушка сейчас расплачется, оттого что фактически предала хозяина и его семью.

— Говори, дитя! — взревел Адамс нетерпеливо и зло.

И девушка заговорила, хотя ее голос временами прерывался и дрожал:

— Возможно, они остановились, потому что я уронила миску с яйцами.

— Поясните.

— Я застала их врасплох, и я сама поразилась тому, что увидела: рука Мэри в его руке и их лица так близко. Я уронила миску.

— И они вас услышали?

Абигейл кивнула.

— Это серьезное обвинение, — сказал Уайлдер. — Вы абсолютно уверены, что ваши воспоминания точны?

Когда Абигейл отвечала ему, ее лицо было в слезах, а плечи сотрясались при каждом слоге.

— То, что я увидела, потрясло меня до глубины души. Я говорю как свидетель, не сплетничаю, — протараторила она. И продолжала говорить, но из-за плача слова трудно было разобрать, а Мэри почувствовала, как по коже побежали мурашки, и подумала: «Это цена моего греха. Я заслужила это, потому что я труслива и порочна, я сама навлекла на себя эту беду. Я заслужила каждый синяк и сломанную кость, и я заслужила гнев мужа и пролитый на меня кипящий суп, как будто я не более чем отходы и мусор. Я… обречена. Я ничтожество и потаскуха, я взяла любовь моего Господа Бога и обращалась с ней как с помоями». Ей хотелось исчезнуть, раствориться в воздухе, провалиться в пустоту.

Она могла бы и дальше погружаться в эти мысли и в итоге, как Абигейл, разрыдаться на виду у всей ратуши, но тут толпа расступилась, и там — сначала она увидела его тень, темное пятно на полу, залитом солнечным светом из восточных окон, — был Генри Симмонс, и он направлялся к магистратам. Растерявшись, Мэри оглянулась на нотариуса и родителей. Они удивлены не менее ее? Этого она не поняла. Пристав, встревоженный то ли хныканьем Абигейл, то ли возмущением толпы, когда этот нарушитель порядка появился словно из ниоткуда, бросился к Симмонсу вместе со своим жезлом и встал между ним и магистратами, как будто боялся, что юноша набросится на кого-нибудь из важных персон за высокой деревянной балюстрадой. Свой металлический жезл он держал горизонтально над полом, словно возведя с его помощью баррикаду.

— Я хотел бы высказаться, губернатор, если будет позволено, — объявил Генри твердым голосом.

Эндикотт оглядел магистратов, задержав взгляд на Ричарде Уайлдере и Калебе Адамсе. Адамс провел рукой по волосам и объявил, обращаясь к нему:

— Это племянник Валентайна Хилла. Генри Симмонс.