Чародей - [96]

Мне нужно бежать. Горячий привет.

Чипс

Виньетки

1. Довольно большой набросок, не меньше 5×3 дюйма (по меркам Чипс прямо-таки гигантский), изображающий толпу хромых, слепых и увечных, ковыляющих к моей клинике, на ступенях которой высится Кристофферсон, как «слепая фурия с постылым резаком»[66].

2. Пьюзи – отличный рисунок, сделанный чрезвычайно талантливой англичанкой, любящей животных.

3. Мисс Фотергилл, обнюхиваемая «ну-вы-сами-понимаете-где». Ох, Чипс, ты рисуешь слишком смешно для настоящего порнографа, но могла бы заработать состояние на комической порнографии. У меня на этой виньетке лицо сатира, имеющего высшее образование в области естественных наук. А мисс Фотергилл – олицетворение девичьего стыда, но несколько одряхлевшее.

9

С мисс Фотергилл мне пришлось повозиться дольше обычного – не потому, что ее случай представлял какую-то сложность, но потому, что ее сопротивление было необычно сильным; она с боем уступала каждый дюйм на каждой консультации, поскольку была уверена: она-то знает, что к чему, и любое несогласие с ней означало покушение на сами основы впитанной ею жизненной мудрости – впитанное то есть в Роуздейле, фешенебельном квартале Торонто, где она обитала. В свои пятьдесят три года мисс Фотергилл была одинока – она похоронила мать за несколько месяцев до того, как пришла ко мне. Сондерс Грэм, ее семейный врач, счел ее невыносимой и ловко перепасовал мне, заявив, что, по его мнению, она нуждается в особом внимании. Она ни в чем таком не нуждалась, но ничем не примечательные случаи часто оказываются самыми неподатливыми.

Старина Бертон определил бы ее хворь как «меланхолию девственниц, монахинь и вдов»[67], но это было бы не совсем точно. Ей не хватало не просто сексуального опыта, но чего-то гораздо большего. Она была отчетливым примером того, как человеку мстит непрожитая жизнь. Мисс Фотергилл отвергла все пути, открытые ей в молодости, отказалась от любви и вообще любых сильных чувств. Она никогда не использовала ни для какой цели свои способности (хотя была неглупа), но посвятила себя уходу за эгоистичной матерью и удовлетворению всех ее прихотей. Она была компаньонкой и доверенным лицом матери, а потом сиделкой, пока мать не сошла в могилу. Мисс Фотергилл питала твердое убеждение, что ее мать обладала незаурядным интеллектом, глубокой мудростью и безупречными манерами в светской жизни, хотя никаких доказательств этого я так и не увидел. А теперь, после смерти матери, мисс Фотергилл оказалась выброшенной на сушу, и ее существование лишилось смысла. Но непобедимый инстинкт выживания, лежащий много глубже уровня рассудка, не позволял ей умереть (она прилежно ходила в церковь, но при этом страшно боялась смерти). Пустота жизни мисс Фотергилл заполнялась набором симптомов разной степени неприятности, убедивших ее, что она серьезно и чрезвычайно необычно больна.

Она была в самом деле больна – по меркам своей жизни и своего темперамента. Ее нужно было пробудить и заставить по-новому взглянуть на свое положение. Я не хотел намекать, что милая мамочка была эгоистичной старой кровопийцей довольно распространенного типа, но пытался привлечь внимание к тому факту, что мамочка умерла и мир от этого не перевернулся.

Лечение: начинаем с Кристофферсон. Минеральные ванны, которые так и крутили мисс Фотергилл, по выражению Чипс; хорошая клизма раз в неделю (в ней мисс Фотергилл не нуждалась, но после хорошей клизмы пациент чувствует себя как новенький, и к тому же – это мои фантазии, но я даю своей фантазии право голоса в части лечения пациентов – клизма напоминает о том, что от бесполезного пора избавляться). Я велел Гарри Хатчинсу смешать для мисс Фотергилл тонизирующее средство, отчасти полезное, так как содержало некоторое количество железа, но не чрезмерное (ибо пациентка была склонна к геморрою), к тому же это зелье достаточно мерзкое на вкус, чтобы казаться действенным. На флаконе красовалась яркая наклейка: «НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ПРЕВЫШАТЬ ПРЕДПИСАННОЙ ДОЗЫ». Мисс Фотергилл вполне могла бы выпить пинту без вреда для себя, но подобные вещи усиливают воздействие того, что мне предстояло проделать в консультационной.

Я сказал мисс Фотергилл, что ей следует найти себе занятие. Что?! Картинная галерея, музей, симфонический оркестр – она ничем таким не интересовалась. Мамочка всегда была невысокого мнения о женщинах, которые занимаются подобными делами, – они просто пытаются пролезть в высшее общество, говорила она. Нет, сказал я, не такое занятие, но занятие для души и духа. Но у нее уже есть занятие для духа: она постоянно причащается в храме Святого Симона – приход Святого Павла она терпеть не может, там сплошные выскочки из низов и вообще бог знает кто. Нет, сказал я, регулярное причастие не поможет, если от воскресенья до воскресенья ничего не происходит. Молится ли она? А как же; каждый вечер читает общеупотребительный молитвенник. Мамочка всегда хвалила ее чтение. Я прочел ей лекцию, услышанную много лет назад от Чарли: ее молитвы, судя по всему, просительные, но случалось ли ей прибегать к заступнической молитве или – что еще важнее – к созерцательной? Нет, не случалось, и по моему описанию она сочла, что это весьма нездоровое занятие. Какая-то зацикленность на себе. (Она пребывала в блаженном неведении относительно того, что все ее болезни и дорогие визиты ко мне – не что иное, как зацикленность на себе.) Я предложил ей связаться с отцом Айрдейлом в приходе Святого Айдана, чтобы побеседовать с ним о молитве, но она посмотрела на меня чрезвычайно чопорным взглядом, намекающим, что я не только нюхатель причинных мест, но и нечто еще более ужасное – папист. Итак, все мои попытки переключить ее образ мышления посредством обращения к религии потерпели неудачу.