Чародей - [105]

Они были в прикидах, потому что мы вдруг ни с того ни с сего решили устроить костюмированный ужин, а потом попрыгать под фонограф. Дражайшая была в эдвардианском дневном туалете, когда-то принадлежавшем ее бабушке (потому что все костюмы, какие у нас были, мы достали из костюмного сундука в детской), и она выглядела просто как мечта и еще надела большую шляпу для ансамбля. А Гасси оделся пиратом – ну еще бы – проще не бывает, он только обвязал голову платком и надел черную повязку на глаз. Я была в ярости, потому что сама оделась пиратом, очень похоже. [3]

Дражайшая рассказывала мне, что Гасси обожает обниматься и целоваться, но не пробовал ничего более рискованного – до той ночи, когда он перебрал коньяка папы Рейвен-Харта. Они сидели на скамье в саду – очень романтично, – и он несколько раз поцеловал ее, а потом вроде как тяжело засопел и очень крепко ее обнял, и она вдруг поняла, что он засунул руку ей под юбку и пытается залезть в трусы!

Ты можешь себе представить, как это подействовало на такую девушку – такую милую во всех отношениях, – и я думаю, что она понятия не имела, что собой представляют мужчины или даже как они устроены; только то, что нам преподавали в школе, – то есть вообще никакой информации. И братьев у нее нету – у меня-то три оксфордских хоккеиста топали по дому, травили грязные анекдоты не переставая, бегали голыми в ванную комнату – натурально, все наружу – и гоготали, если я в девическом смущении отводила глаза. Но инстинкт – великое дело. Гасси не успел и глазом моргнуть, как она выхватила из эдвардианской шляпки шляпную булавку и хорошенько ткнула его – не знаю точно куда, но, кажется, в руку. Но это его только раззадорило. Некоторые мужчины обожают, когда им сопротивляются, и он, наверное, решил, что она просто кокетничает, и продолжал лезть, и тут Дражайшая выхватила кинжал, заткнутый у него за поясом, и пырнула прямо в грудь, целясь в сердце! Но она, бедняжка, не знала, где в точности находится сердце, поэтому только слегка порезала его и погнула ребро. [4] Я не в курсе медицинских подробностей. К счастью для Гасси, кинжал был тупой, как мотыга, и получилась не столько рана, сколько синяк. Но он взвыл – разъяренный самец с неутоленной похотью, надо полагать, – и Дражайшей удалось вырваться и добежать до дома, а Гасси бежал за ней по пятам и орал: «Эм, стой! Погоди минуту! Ты меня пырнула!»

Представь себе, старушка моя (как говорят французы), сцену в гостиной. Подружки невесты визжат, дружки жениха осведомляются: «Какого черта?», мамаша Рейвен-Харт пытается выяснить, что произошло, а полковник орет, перекрывая всех: «Заткнитесь вы все! Он ранен! Санитаров с носилками сюда! Немедленно врача! Боже мой, Гасси, тебе надо выпить чего покрепче… Погодите минуту. Эм, ты под домашним арестом! Никому не двигаться с места, пока я не взял ситуацию под контроль, ясно?» [5]

О, как ужасна была последовавшая сцена! Немного погодя явился доктор и сделал Гасси противостолбнячную прививку, потому что старый кинжал весь позеленел, дорогая, с ним играло много поколений детей, и если в темных дебрях Африки обитает более сильная зараза, чем в хорошо попользованной детской, то помогай нам всем Господь!!! А Дражайшая билась в истерике, так что я была просто обязана снять костюм и утешить ее так, как умею только я, – и, кажется, это страшно поразило кое-кого из молодых людей, приятелей Гасси, которые околачивались вокруг, разинув рты и, вероятно, решив, что брак – совсем не такая хорошая штука, как они думали раньше.

Когда крик и суматоха утихли, одна из подружек невесты пропищала мышиным голоском: «Я полагаю, это значит, что свадьба отменяется?» [6] Видела бы ты мамашу Рейвен-Харт! Она раздулась примерно вдвое против своей обычной величины и взревела: «Ни в коем случае ничего не отменяется! Все будет проходить, как запланировано. Всем следует охолонуть. Гасси на самом деле не так уж и пострадал, а Эмили должна немедленно извиниться, а потом все немедленно пойдут спать, и ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЭТОГО ДОМА НИКОМУ НИ СЛОВА!» [7]

Но Эмили не стала извиняться. Она жалостно рыдала, и я взяла ее под крыло. Надо сказать, Гасси повел себя достойно, заявив: «О, к черту извинения».

И это было все. Свадьбе пришел конец. Когда все уснули, мы прокрались наружу через дверь, ведущую в сад, нашли мой маленький MG – и поминай как звали. Меньше чем через 48 часов мы уже отплыли в Канаду – первым рейсом, на который удалось купить билеты. Вот так это и было. Великий побег.

А теперь перед нами стоит Гасси в натуральную величину и ведет себя как ни в чем не бывало.

Но это уже дела минувших дней. Обратного пути нет. Очевидно, он до сих пор не обзавелся миссис Гасси, иначе не занимал бы такой пост. Но я ненавидела Гасси больше, чем когда-либо, пока он сидел у нас, ужасно вежливый и почтительный к Его Светлости. Дражайшая смогла удержать себя в руках, обсуждая, как будет делать голову, – из бронзы, конечно, самой лучшей, потому что за работу платят Канадские Клубы Канады. Мы говорили около часа – надо полагать, эти люди работают по 50 минут в час, как психоаналитики, а когда они уходили, секретарь оставил нам форменный мундир генерал-губернатора, чтобы Дражайшая могла скопировать воротник для головы. Гасси расплывался в улыбках, прощаясь со мной, как будто ему вовсе не хотелось меня убить. Но у Дражайшей началась ужасная головная боль, еще сильнее обычной, и мне пришлось уложить ее в постель. И ты представляешь, когда я принесла ей стакан горячего молока, она и говорит: «Он все еще очень красивый, правда?» – как будто последний раз видела его 50 лет назад, а не пять! Бедняжка, у нее такое доброе сердце!