Ч. З. Р. Т. - [6]

— И следом за ним всю империю, — Куманцов покачал головой. — Нет, слишком сложно. То есть я могу поверить, что Сомов сочинил подобный сюжет, но не убивать же его за подобную ахинею?! Ты хоть все ледники растопи, а море не поднимется больше, чем на вершок[5]. Да и вряд ли «Ч.» — это чухонцы. Но тогда что? Чердак? Часовня? Часовой завод? Черт знает! Редкостная тарабарщина…

— А ведь и это подходит, — скрипучий смех Волгина напоминал крик козодоя. — Я вот тоже набросал версию. Чемоданы заберет рябой татарин.

— Почему татарин?

— Почему нет, Ваше высокородие? Разве татары чем‑то хуже чухонцев? Они тоже могут заговоры затевать. Даже обидно, что вы их так быстро со счетов сбрасываете.

— Ты если помочь не хочешь, тартыга[6], хотя бы не мешай!

Лаптев схватил газету со стола и вчитался в колонку с короткими сообщениями и воскликнул с азартом:

— «Ч.» — это чугун! Лев‑то из чугуна отлит!

— Отлично! — воодушевился статский советник. — И что нам это дает?

— Чугунные… запонки… русских тамплиеров, — запинаясь выдал следователь.

— Кого?

— Анархистов. Есть подпольный кружок, в котором состоят молодые дворяне, в основном из разорившихся фамилий. Эти недоросли провозгласили себя рыцарями духа и наследниками идей тамплиеров. Возможно, они носят запонки из чугуна, чтобы узнавать друг друга. Тайный знак, как у масонов.

— Тьфу ты, выдумщик! Обязательно надо было масонов приплести… А так хорошо начинал. Давай что‑нибудь более реальное.

— Извольте‑с. Чрезвычайная… забастовка рабочих… Твери.

— Почему именно Твери?

— Ну… Она между столицей и Москвой. Может там стачку удобнее проводить?

— Тамошний жандармский корпус — свора злобных церберов. Никто с ними связываться не пожелает.

— Ну… Может в Туле или Тамбове взбунтуются.

Куманцов задумался, постукивая кончиками пальцев по стеклу. Версия ему нравилась. Объявить дело политическим и сбросить на плечи охранного отделения, пусть сами возятся. Но нет, для этого нужны крепкие доказательства, а все эти домыслы… Сунься с ними к Пирамидову[7] и в одночасье станешь посмешищем всей столицы.

— Вряд ли, — вздохнул начальник уголовного сыска. — Рабочие, конечно, бузят иной раз, но оголтелых смутьянов среди них мало. Большинство на забастовку не отважится. У всех ведь семьи, мелюзга по лавкам. Кормить надобно… Волгин, а у тебя есть еще варианты?

— Конечно, Ваше высокородие! — зубоскал вскочил, пародируя рвение молодого коллеги. — Червонец занял рябому татарину. Сомов одолжил денег и записал, чтобы не забыть.

— Дался тебе этот татарин, — Куманцов в раздражении скрипнул зубами. — Проспись уже! С‑скотина туполобая… Хм… Возможно, здесь зашифрованы географические координаты. Черная заводь? Черкасский затон?

— А если «Ч.» — это чертеж? — предположил Лаптев.

— А если «З.» — это западня? — подсказал Волгин, ненадолго приходя в ясное сознание.

Дальше они заладили наперебой, не слушая друг друга:

— А если «Р.» — это раскольник?

— Разбойник?

— Ревнивец?

— Революционный… террор?

— Сплюнь, не ровен час, накаркаешь, — поморщился статский советник. — А если «Т.» — это тюрьма?

— Может и так. Помните, Сомов испугался арестантской повозки? — юный следователь зашуршал листами черновика. — Неспроста ведь испугался. Надо бы тюрьмы проверить.

Куманцов отнял у него бумаги, скомкал и сунул в карман.

— Замаемся проверять. Много в России тюрем. Рязанская, Ростовская, Ржевская…

— Рыбинская.

— Точно, еще и эта. И кого нам искать? У заговорщиков на лбу не написано.

Чиновник по особым поручениям взъерошил свои вихры и встал в горделивую позу.

— Резвая тройка? — подмигнул он. — Сомов ведь под колесами экипажа погиб. А кто на резвых тройках ездит?

— Сотни людей. Тысячи. Тут мы никого не поймаем.

— Коне‑е‑ечно, не поймаем. Тройка‑то резвая. Хых! Хых! — пьяницу снова развезло и он глумливо захохотал.

— Тьфу, дурак…

У Куманцова уже не осталось сил, чтобы кричать. Он сидел, уставившись в стену и перекатывал в голове немногие оставшиеся варианты.

— Слушайте, Григорий Григорьевич! — воскликнул Лаптев, ухвативший промелькнувшую мысль за крыло. — Мы уверены, что это буква З, но ведь с той же вероятностью, Сомов мог написать цифру 3. А точку после нее поставил, чтоб никто не догадался. Вдруг здесь зашифровано время и место встречи? Четверг, в три. Ряды торговые.

— Гениально! Ряды — это хорошая версия. Остается узнать — какие?

— В «Листке» упоминается Апрашка.

— Но кого там искать?

— Купца Федора… Как его там? — Лаптев сверился с газетой. — Осипова.

— А вот и проверь. Сходи, побеседуй. Узнай, не захаживал ли в его лавку Сомов. Газету покажи, может торговец буквы расшифрует… Иных версий нет, а мне завтра на Фонтанку[8] ехать.

— Чижик‑пыжик, где ты был? — громко запел Волгин. — На Фонтанке водку пил!

— И хронь эту с собой забери, пускай развеется! — рявкнул статский советник.

Когда подчиненные умчались, сверкая пятками, он мрачно пробурчал:

— Не знаю, как насчет чижика… Но пыжик мне Горемыкин засадит преизрядный. Ох, ты ж…

Дверь распахнулась. На пороге, задыхаясь от бега и эмоций, возник Лаптев.

— Ваше высокородие… Фух! Мы только по лестнице спустились… Фух! На первый этаж, а навстречу… Фух! Канцелярист…