Ценный подарок - [11]

— У вас и рояль был?

— Самой лучшей фирмы. Отец играет, а я приткнусь где-нибудь на диване. Как-то, когда отца не было дома, я пробрался к нему в кабинет, сел за рояль и стал играть. Трудно было, ноги до педалей едва достают, как на взрослом велосипеде. Я увлекся и не заметил, что появился отец. Когда я кончил играть, он подошел ко мне, взял за плечо и сказал:

— Играешь?

Я испугался.

— Прости, папа.

— Играй! — сказал он.

Я сыграл все, что у него слышал. Вскоре меня отдали в музыкальную школу. Началась война, все мы уехали в эвакуацию, в Ташкент. Ты был там?

— Нет, я нигде, кроме Ленинграда, не был.

— Будешь! Мы с тобой, Аниська, еще весь свет объездим. Ташкент красивый город. Там тоже люди голодали. Не веришь? На базаре яблоки, дыни, виноград. За них тысячи просили или вещь отдай. Мы, в общем-то, прилично жили, все-таки отец профессор, мама сбывала на базаре свои золотые штучки. Ну, а потом они оба заболели и умерли от брюшняка. Меня тетка забрала, бухгалтерша, сестра отца, она с нами в эвакуацию поехала. Женщина обыкновенная, только музыки не выносит, говорит, что она ей на печень действует. Мне это не помешало, меня скоро в музыкальный интернат взяли. Ну, хватит! Рассказывай про себя.

— Нечего говорить.

— Не скрывай! Ты — как теткин сундук с замком.

Анисим подумал, что нехорошо таиться от друга. Медленно расставляя слова, он говорил:

— Родился в одна тысяча двадцать шестом году. Отец Савелий Маркелович работал сталеваром на Кировском. Мать служила табельщицей там же. Была еще сестренка Аня с тридцатого года рождения. Отец хотел, чтобы я тоже был сталеваром — прочная профессия, мать настояла отдать в музыкальную школу — говорили, у меня хороший слух. Как ударила война, отца забрали на фронт и скоро убили. Матери удалось, чтобы меня взяли воспитанником в военный ансамбль. Потом блокада — мать и Аня умерли с голоду.

Нервное, подвижное лицо Игоря застыло, пока он слушал Анисима.

— Вижу, Аниська, ты много хватил.

— Война. Всех придавила.

— Да, — вздрогнул Игорь, будто вступил ногой в холодную воду, — но художник должен испытать несчастье.

— Несчастье? Зачем?

— Он должен узнать не только радость, но и горе, все, чем живут люди, иначе он будет пуст, как барабан.

На первом и втором курсах Игорь и Анисим шли, как говорится, нога в ногу, у них были одинаковые отметки и по специальности и по общим предметам. Игорь схватывал все на лету, Анисим добивался упорным трудом. Они сходились во вкусах, во взглядах на жизнь, только Анисим не одобрял, что Игорь увлекался девчонками и одна влюбленность быстро сменяла другую.

— Нельзя же так, — сурово, будто он был лет на двадцать старше, говорил Анисим. — Ты же растратишь себя на пустяки.

— Любовь — это не пустяки. Любовь — это счастье. Без любви художник не может жить.

В начале третьего курса Анисиму, как фронтовику и сыну погибшего солдата, дали ордер на комнату.

— Так, — сказал Игорь, — разводимся.

— Что ты! Будешь у меня жить.

— Нет, — засмеялся Игорь, — если у мужчины появляется комната, там сразу появится женщина. Тут уже дружбе конец.

— Брось! — сдвинул брови Анисим. — Я не ты.

В жакт друзья пришли вместе. За столом паспортистки сидела молоденькая девушка с прямыми русыми волосами, которые все время падали ей на лоб. Откидывая их, она поднимала голову, и тогда открывалось милое лицо с яркими глазами.

— Добрый вечер, бон суар, как говорят мои друзья в Париже, — с шутливой изысканностью поклонился Игорь.

Девушка, не обратив на него внимания, спросила Анисима:

— Вы к нам въезжаете?

— Я, — положил он перед ней документы.

Она, внимательно просмотрев их, сказала:

— Приходите в среду, в шестнадцать ноль-ноль.

— Скромная, — сказал Анисим, когда они с Игорем вышли на улицу.

— Ромашка.

— Как это ромашка?

— Милая и простая. Такие женщины опасны. Женишься, нарожает она тебе кучу детей. Рано на себя хомут надел.

— А что, лучше, как ты, птичкой с дерева на дерево порхать, на дорожке воробушком зернышки клевать? — мрачно спросил Анисим.

— Воробушком?! — яростно взорвался Игорь. — Посмотрим, кому воробушком чирикать, а кому соловьем петь.

Друзья поссорились. Они все еще продолжали жить в общежитии, потому что Анисим и Нелли, ставшая его женой, ремонтировали комнату, запущенную в войну. Игорь и Анисим страдали от размолвки, но никто не хотел первым протянуть руку.

Занятия в консерватории шли своим чередом. Трудолюбие Анисима ставили в пример, об Игоре все говорили, что это талант, но он не обращал внимания на похвалы, ему дороже всего было всегда правдивое слово Анисима.

Однажды Анисим подошел к Игорю и сказал:

— Послушай, Горька, дурость все это, дураки мы. И Нелли так считает.

— Нелли! — улыбнулся Игорь. — Она у тебя не только красивая, а и умная. С женщинами это редко бывает. Слушай, — засмеялся он, — а ты не боишься, что ее отобьют. Какой-нибудь фрукт? Она ведь красивая.

— Не боюсь, — очень серьезно сказал Анисим, — она мне на всю жизнь.

— Так, значит, — скривил губы Игорь, — свили гнездышко.

— Не гнездышко, а дом. Он каждому художнику нужен, и тебе тоже.

— Нет, художник должен быть свободен.

— Ладно, хватит болтать. Приходи сегодня в восемь. Адрес помнишь?