Цена Жизни - [55]

— Да, в этом я виноват, бес попутал…

— Не бес, а жадность твоя, воспитанная тем режимом. Да и сам режим, веками грабивший бедный народ, вынудил этот народ взяться за оружие.

— Мудрёно, по-научному ты говоришь, Вася, как по Марксу. А я тебе скажу по-простому — природой в человеке заложено, что если он умнее, хитрее, энергичнее, изворотливее, то и стоять он должен выше того, у кого этих качеств нет.

— Всё было бы правильно, Григорий Фоминых, вот так как ты говоришь, если бы это всё было направлено на благо народа, а не только на самообогащение. Вот в этом то и вся суть новой жизни, то есть социализма. А гласит она так — от каждого по способностям, каждому по труду. Сделал для страны больше, за это и получи больше. Вот в этом то ты хоть согласен, Григорий Фоминых? — спросил Василий.

— Нет, Вася, не согласен. И никогда не соглашусь, — Григорий снова закашлялся, а после продолжил: — и никто из нас, а нас в стране немало, — никогда с этим не согласится. Мы всегда будем вредить вашей новой власти. Ты, Вася вспомни, ведь ваша власть висела на волоске во время гражданской войны, но Господь Бог оказался на вашей стороне, хотя вы, большевики, и отвергли его. Вот это для всех и стало большой загадкой. И когда моя власть стала терпеть поражение, и она поняла, что сопротивление бесполезно, она просто растворилась во всем народе и будет ожидать удобного момента, чтобы, Вася, так ударить твою власть, а это будет обязательно, что мало не покажется. Жаль, что до этого момента я не доживу…

— Этого уже никогда не будет, Григорий Фоминых. Советская власть, власть народа, утвердилась окончательно и навсегда. А вот расстрелять тебя как убийцу и бандита, и отомстить за твои злодеяния я просто сейчас могу, без суда и следствия. Но я этого делать не буду, вот в этом и есть разница между мной и тобой. А попадись я тебе в такой ситуации, ты бы со мной не церемонился. Я не бандит, как ты, чтобы устраивать самосуд. Есть специальные органы, которые определят степень твоей вины, и с тобой поступят по закону, да и не только с тобой, но и такими же другими.

Василий подошел к окошку, увидел светлую полоску на восточной стороне темного неба и продолжил:

— Вот мы с тобой, хотя и враги, но проговорили всю ночь. Уже светает, скоро сюда зайдут лесорубы вместе с Тихоном, нашим командиром отряда самообороны, и вместе с ним отправим тебя в районный особый отдел. А Миху и деда Силантия ты уже не сможешь предупредить. Возьмём и их. Ну вот и всё, Григорий Фоминых, пришел конец твоим злодеяниям.

— Нет, Вася, не злодеяниям, а пока пришел конец моей борьбе с твоей властью. Но если уж ты меня не расстрелял, то остается надежда, что не всё еще потеряно. Ведь надежда умирает последней, так ведь говорит пословица?

— На это раз и пословица тебя не спасет, — заключил разговор Василий.

* * *

Григория Фоминых доставили в поссовет, а оттуда позвонили в райцентр, чтобы прислали конвой для сопровождения арестованного. Деда Силантия решили пока не трогать, а только усилить наблюдение за его сараем.

Когда наступила настоящая зима, снежная и морозная, был пойман и Миха Сморчков, который темной ночью пробрался к себе в сарай. Охранники видели, как Миха зашел в сарай и закрыл за собой дверь. Когда они сломали запор и вошли в сарай, то Михи там не оказалось. Но ведь они то видели, что Миха заходил туда. Тогда охранники поняли, что в сарае есть подвал, и стали искать люк. Он был очень тщательно замаскирован, и когда его открыли и вытащили оттуда Миху, тот понял, что его выдал Григорий Фоминых.

Миха не сопротивлялся, добровольно вытащил из кармана охотничий нож и отдал его охранникам.

* * *

Утром Тихон зашел в сарай деда Силантия и всё понял; в тот роковой трагический день после убийства директора школа Татьяны Зуевой Миха спрятался в подвале этого сарая. Вот почему его тогда и не нашли.

В подвале было всё необходимое для временного в нем проживания. Как и когда сумел дед Силантий построить такое убежище? На суде Миха не отпирался, что на убийство директора школы Миху послал Григорий Фоминых и дал ему свой наган. Миха Сморчков заранее знал пути отхода после выстрела. А выстрел он произвел почти в упор, промахнуться было невозможно.

На суде Миха сетовал на свою горькую судьбу и на свой слабый характер. В детстве он во всем подчинялся отцу, а потом стал подчиняться Григорию Фоминых. А в ските, где они жили до разгона с другими разными личностями, его заставляли делать всю работу. Кроме того, Миха рассказал — с чьей помощью ему тогда, в 1930 году, удалось сбежать с пересыльного пункта.

Григория Фоминых приговорили к высшей мере наказания, а Сморчковых, Михея и его отца Силантия к различным срокам наказания. При вынесении приговора суд учел чистосердечное признание Михея Сморчкова.

На суде в качестве свидетелей присутствовали председатель поссовета Федор Ильич Сычев, и его сын Тихон Федорович, командир отряда самообороны. Все преступления Григория Фоминых и Михея Сморчкова были доказаны. Силантий Сморчков обвинялся как пособник этим преступлениям.

* * *

Прошло ещё полтора года. В поселке Мышалово произошли некоторые изменения. Председателем поселкового совета стал Морозов Федор Никитович. Бывший председатель поссовета Сычев Федор Ильич со вторым сердечным приступом был отправлен в больницу в райцентр, и там пролежал целый месяц.