Цена Шагала - [40]

— Возьми-ка кого-нибудь из парней, понадежней и позлее, поезжай-ка сейчас к нему и поговори с ним начистоту. Не верю я, что этот мальчишка, который мне теперь позарез нужен, с ним не связывался. Должен он был с ним связаться. Все, что угодно, с ним делай, но выбей из него что-нибудь.

— Работать с ним до конца, Геннадий Андреевич? — поинтересовался Павел.

— Нет, ну до конца не нужно: зачем нам мокрое разводить! Но прижать надо так, чтобы навсегда испугался, чтобы при одном только упоминании о тебе в штаны клал. Понял меня?

— Уже делается, Геннадий Андреевич, — сказал Паша и четко, по-военному развернувшись, вышел из кабинета.

Через десять минут неприметный «Фольксваген Пассат» мчался к дому Скосарева.

— Секи, старшой, какая зверюга, — сказал Толик, мрачного вида костолом, которого Паша взял с собой по приказу Геннадия Андреевича.

— Ты о чем? — не понял сначала Павел.

— Да дверь. — И он указал на сейфовую дверь квартиры Скосарева. — Как же мы его выманим?

— Эх, Толик, Толик. Не случайно про таких, как ты, говорят: сила есть — ума не надо. Учись, пока я жив, — и Павел достал из кармана сложенную вчетверо газету.

Сперва он аккуратно развернул ее, потом быстрыми и ловкими движениями превратил газетные листы в объемистый бесформенный комок и затем положил его перед дверью квартиры. Жестом приказав Толику прижаться к стене так, чтобы его не было видно из дверного глазка, он опустился на колени и поджег газету. Дождавшись, пока пламя обнимет бумажную кипу со всех сторон, он позвонил в дверь и так же отступил к стене. Несколько секунд за дверью было тихо, затем недовольный голос спросил «Кто?», в глазке сверкнул свет, и потом сразу же, матерясь, невидимый еще Скосарев завозился со щеколдами замков. Как только дверь в его квартиру растворилась, Павел шагнул навстречу Скосареву, а Толик крепко вцепился в ручку двери со стороны лестничной площадки.

— Ну, здравствуй, Алешенька, — почти пропел Паша, тесня обалдевшего Алексея в глубь прихожей. — Надеюсь, не забыл меня?

— Да я… Да что вы, — забормотал таможенник.

— Вижу, вижу, Алешенька: не забыл. Ты извини, что вот так, без звонка. Я не один, с другом, — сказал он, жестом приглашая Толика войти в квартиру. — Вот, знакомься: это Толик, очень крепкий товарищ, — и он ласково потрепал Толика по загривку.

В ответ Толик хищно осклабился и, как-то по-звериному, повел бугристыми горильими плечами.

— А это чо, — решился он в меру своих сил подыграть Павлу, — твой приятель, что ли, Паш?

— А это теперь наш общий приятель, Толик. Ты проходи, располагайся. Алеша человек гостеприимный, он нам кофейку, наверное, сделает. Сделаешь ведь, Алешенька?

— Мужики, я же вам все, я ж вам все как на духу высказал.

— А вот мы и посмотрим, все ли ты высказал. Может, еще что-нибудь припомнишь, — так же напевно продолжал Павел, загоняя испуганного Скосарева на кухню. — Ты как себя сегодня чувствуешь-то, Алексей? — участливо спросил Паша.

— Вроде ничего, — удивленно ответил Скосарев.

— А вот мы сейчас проверим: ничего или хорошо. Толик у нас отменный терапевт. Толик, пощупай у товарища поджелудочную.

Скорее по интонации, чем по смыслу произнесенных слов понимая, что надо делать, Толик подвинулся к Скосареву почти вплотную и резким коротким тычком воткнул свой огромный кулак в живот Алексея. Издав какой-то непонятный звук, что-то вроде «ик», таможенник сложился пополам и осел на табуретку. Толик повернулся к Павлу и, увидев в его глазах одобрение, сверху двумя широченными ладонями, рубанул Скосарева по ушам. Взвизгнув от боли и прижимая руки к разрывающимся после удара ушным раковинам, тот рухнул на пол.

— Э-э, да ты сегодня в плохом самочувствии, — сказал Паша. — Видишь: и живот болит, и уши, и на ногах держишься плохо. Толик, подними товарища, видишь, он совсем обессилел.

Подхватив Скосарева под мышки, Толик встряхнул его обвисшее тело и водрузил обратно на табуретку.

— Ну, что, Алешенька, может, расскажешь нам что-нибудь интересное?

— Что, что? — просипел Скосарев.

— Ну, что-нибудь, что знаешь, вдруг что-нибудь новенькое в голову придет. А то смотри: Толик ведь еще ни почки не проверил, ни как у тебя суставы устроены. Он ведь на все руки мастер. Хочешь в этом убедиться?

— Нет, не надо, не надо, — забормотал Скосарев, уползая вместе с табуреткой в угол маленького кухонного пространства.

— Ну, не надо так не надо, — согласился Павел. — Начинай тогда.

— Да вы толком объясните: что?

— Ну, например, давно ли ты беседовал с нашим общим знакомым.

— Каким знакомым?

— А тем, которого ты в Лондон отправил.

— Я же говорил: у меня с ним связи нет, односторонняя.

— Односторонняя. Понимаю. Толик, мне кажется, что левая рука у Алеши как-то неправильно поставлена. Ты бы посмотрел.

Толик, стараясь придать своему лицу озабоченное выражение, стиснул скосаревскую пятерню в своей и начал медленно выворачивать таможеннику кисть. Алексей, скривившись от боли, делал вялые попытки вырвать свою кисть из лапищ бандита, но вскоре понял, что все попытки бессмысленны и, заскулив, забормотал: «Скажу, скажу, только отпусти, не ломай руку, гад, все скажу».

— Ну, вот, — удовлетворенно отметил Павел. — Видишь как: достаточно с тобой хорошо пообщаться, ты тут же все вспоминаешь. Итак?