Цена - [33]

- …а за двоих борцов за свободу, - не делая перерыва, продолжил Станьчак, - выдадим гестапо пару пидоров. Пидоров в Руднике хватает, как, впрочем, и везде, а мы все прекрасно знаем, что люди эти совершенно не стоящие с точки зрения воспроизводства народа. Как раз это меня всегда и удивляло: откуда берутся пидоры, ведь они не могут размножаться?

Малевич, Мертель, Кортонь, Кржижановский и Брусь обменялись понимающими взглядами, кивая головами, они как бы демонстрировали предположение, что у профессора Станьчака шарики зашли за ролики. Клос выразил всеобщее неодобрение вербально:

- Это предложения родом из паршивого кабаре! А поскольку мы обязаны найти какое-нибудь серьезное решение…

- Ничего мы не обязаны! – запротестовал Седляк.

- Почему же, мы должны, и это абсолютная необходимость! – пристыдил его Мертель. – Товарищ Седляк не видит данной необходимости, поскольку серп с молотом полностью заслонили для него белого орла, но…

Седляк сорвался и крикнул графу:

- Пан граф, или эти люди перестанут меня оскорблять, или я ухожу!

- Да иди ты хоть к чертовой матери!... – буркнул тихонько Кортонь.

- Господа, еще раз прошу вас забыть личные антипатии и не забывать о культуре диалога, - примирительно сказал Тарловский. – Садитесь, пан начальник, а господ прошу следить за выражениями.

Седляк его не послушал. Вместо того, чтобы присесть, он попытался токовать дальше:

- Эти люди все время ведут…

- Да сядьте же! – прикрикнул на него граф.

Седляк тут же сел, словно послушная собака. Тогда Кржижановский спросил:

- Так что… есть ли какие-нибудь предложения относительно обмена?... Только серьезные предложения, без каких-либо дышащих на ладан или педерастов!

- Есть, - поднял руку Кортонь. – Я предлагаю Зыгу.

Стало тихо. Удивленный наступившей тишиной Кортонь огляделся по сторонам.

- Так как?... Ведь все же, думаю, знают, кто такой гражданин Зыга?

- Я не знаю, - сообщил Малевич.

- Вы в этом уверены, пан магистратор?... – изобразил изумление Кортонь.

- Да, уверен. Что вы имеете в виду?

- Коллега имеет в виду то, пан советник, - вмешался Мертель, - что пан Зыга – это фигура, достаточно хорошо известная в нашем городе. Особенно хорошо она известна тем уважаемым гражданам, у которых всегда имеется немного свободной наличности, чтобы, время от времени, вспомнить молодость. Пан старший сержант наверняка объяснит вам это получше.

Малевич глянул на Годлевского, и тот просветил профана:

- Леон Зыга, кличка "Signore" – альфонс, блядей предлагает.

- Так точно, это король местных сутенеров, о котором говорят, что действует безнаказанно, потому что подкупает полицию, - дополнил Седляк.

- Чего он делает?! – не понял функционер в синем мундире.

- Что вся полиция у него в кармане, пан старший сержант.

- Это неправда, - скрежетнул зубами тот.

- Я вовсе даже и не утверждаю, будто это правда, пан старший сержант. Я только сказал, что люди так говорят.

- Почему они так говорят?

- Видимо, потому, что этот тип занимается своими делишками открыто, но, тем не менее, за решетку так никогда и не попал.

- А это пахнет работой на гестапо, - заметил Брусь. – Много доверенных людей гестапо открыто нарушает закон, но их нельзя тронуть…

- А было бы здорово, если бы мы предложили Мюллеру четверых его псов, а, господа? – размечтался Клос.

- Вот тогда Мюллер продемонстрировал бы нам, как ему нравится славянское чувство юмора, только я, пан редактор, не советовал бы проверять глубину его чувств! – стянул на землю Клоса Кржижановский.

- Зыга не работает на гестапо, - сообщил ювелир.

- Откуда вы знаете? – спросил Хануш.

- Ну вот знаю, и точка.

- Тогда почему же он безнаказанный?

Все поглядели на полицейского. Старший сержант развел руками.

- Ну как можно его посадить, псякрев, когда никогда не найдешь свидетелей?!... Бляди все отрицают, а клиенты их тоже все отрицают!

- Вы удивляетесь, дорогой пан полицейский? – спросил Кортонь. – Каждый бы все отрицал, и всякий, кто пользуется услугами этого Зыби, будет его защищать, что, возможно, вы и сами услышите это здесь.

- Снова наглый шантаж! Я решительно протестую! – вырвался вперед Брусь.

- Какой еще шантаж? – удивился Мертель.

- А такой, что теперь каждый, кто выразит несогласие относительно трансакции с Мюллером, будет считаться клиентом этого вот Зыби и его подопечных. Нет, господа, этот номер не пройдет!

- Пан магистр замечательно все пояснил, - поддержал его Седляк. – Господа Мертель с Корт ноем все время оказывают давление, пользуясь оскорблениями и шантажом, пугая и оскорбляя – все вместе, это банальное хулиганство! Я тоже противлюсь тому, чтобы отдавать Мюллеру кого-либо, даже этого альфонса, хотя я никогда не спал с его проститутками.

- Ага, вы спали с проститутками его конкурентов? – заинтересовался Станьчак.

- Ни с какими!… Я никогда не спал с проституткой!

- Сочувствую – вы и понятия не имеете, сколько потеряли в жизни.

Кортонь попытался вернуть дискуссию к сути обмена:

- Зыга – это зараза на теле нашего города! Он торговец живым товаром! Он высылает бедных крестьянских девушек за океан, чтобы те тяжело пахали в борделях Буэнос-Айреса или Рио де Жанейро.

- Вы столько знаете, пан директор… - уколол его Станьчак.