«Царское дело» Н.А. Соколова и «Le prince de l'ombre». Книга 1 - [121]
И еще: «Урал стал могилой не только бывшему царю и его семье. В средних числах июля в Перми был расстрелян и брат Николая Романова – Михаил Александрович […] В этих же числах уничтожены были в Алапаевске и великие князья…»
Таким образом, полностью подтверждались выводы, к которым задолго до этого пришел следователь.
По осмотру сборника, проведенному в Париже 2–4 июня, Н.А. Соколов признал книгу «вещественным по делу доказательством».
Личность автора Николаю Алексеевичу была хорошо известна. 14 апреля 1919 г. датирован документ следователя, в котором помещен список из 164 человек, «виновность и причастность» которых к «злодеянию» была «установлена».
Под номером 20 в том списке значился «член Екатеринбургского исполнительного комитета совета депутатов Павел Михайлович Быков». Задержание его, согласно представлению Соколова, было «настоятельно необходимо в интересах дела».
Официальной биографии П.М. Быкова, основанной на тщательно дозированной информации истпарта, доверять особенно не стоит. Подробней об этом первом председателе Екатеринбургского совета, человеке Свердлова мы еще поговорим.
А пока что о том, из рук которого Н.А. Соколов получил в Париже сей екатеринбургский сборник.
Князь Юрий Алексеевич Ширинский-Шихматов
Князь Юрий (Георгий) Алексеевич Ширинский-Шихматов (1890–1942) был сыном князя Алексея Александровича (1862–1930) – человека весьма уважаемого: гофмейстера Высочайшего Двора, члена Государственного Совета, Обер-Прокурора Святейшего Синода; в годы эмиграции председателя Палестинского общества, члена Высшего Монархического Совета. На Рейхенгалльском съезде с ним встречался и брал показания Н.А. Соколов.
Сам Юрий Алексеевич – кавалергард, военный летчик, участник Великой войны и Белого движения. На первых порах он даже печатался в выходившем в Берлине монархическом журнале «Двуглавый Орел».
На изменение его настроений повлиял заключенный им в 1925 г. брак с Евгенией Ивановной Савинковой (1883–1942), урожденной Зильберберг, сестрой повешенного в 1907 г. террориста (убийцы В.Ф. фон дер Лауница) и женой еще более известного эсера-боевика Бориса Савинкова.
«…Княгиня Савинкова, как мы ее иногда называли, – вспоминал один из их парижских знакомых, – являлась живым преданием эпохи динамита и генерал-губернаторов; здесь имена Хомякова, Леонтьева, Каляева, Сазонова произносились словно клички кузенов».
В 1920-е годы князь Ю.А. Ширинский-Шихматов получил известность как инициатор и идеолог Союза российских национал-максималистов, суть которого раскрывает название одного из его программных докладов: «Национал-большевизм и свободно-избранные Советы как путь к национализации революции».
В 1931–1932 гг. на собственные, по его словам, деньги, зарабатывавший на жизнь извозом на такси Юрий Алексеевич издавал журнал «Утверждения», в котором он сочувственно высказывался о подсоветской России, отвергал интервенцию и призывал создать общество «социальной правды и подлинной демократии».
В 1936 г. князь стал одним из лидеров Русского Эмигрантского Оборонческого Движения.
«Оборонец тот, – говорилось в одном из программных документов, – кто при всех условиях ставит защиту своей Родины выше политических разногласий с властью».
Движение само по себе было явлением довольно пестрым. Каждый из его участников высказывался по-своему. Одни выступали за поддержку советской власти везде и при любых обстоятельствах. Ширинский-Шихматов предлагал воздерживаться от критики марксизма-ленинизма и непримиримого отношения к большевизму лишь «пока отечество в опасности».
Следует знать, что во второй половине 1930-х многие эмигранты, включая кадетов и эсеров, приветствовали мерещившееся им перерождение Сталина из интернационалиста в фашиста и долгожданное освобождение советской России от американского технократизма и возвращение в семью европейских народов. Радовало их также то, что власть в СССР, по их мнению, переходила из рук пролетариата и революционной интеллигенции к крестьянству.
Супруга князя также придерживалась просоветских настроений, собираясь вернуться на родину. Весьма близка Ширинским-Шихматовым была в то время монахиня Мария (Скобцова). «Это мать Мария, – представляла ее Евгения Ивановна одному знакомому. – Бывшая эсерка, террористка, поэтесса, ставшая теперь монахиней особого толка: монахиней в мiрy!»
Момент истины для Ю.А. Ширинского-Шихматова наступил в 1940 г., с началом германской оккупации Франции.
«Юрий Алексеевич, – пишет в воспоминаниях “Поля Елисейские” литератор В.С. Яновский, – бывший правовед и кавалергард, проделал поворот на все 180 градусов: от “правой”, почти черносотенной “стенки”, до “левой”, пореволюционной […]
Постепенно, под воздействием чудесных эмигрантских магнитных полей – тут и евразийцы, и Бердяев, и Франция, и Евгения Ивановна Савинкова, и неуклонная любовь к границам государства российского – в нем произошли сдвиги, в конце концов приведшие его, князя, потомка Чингисхана и Рюриковичей, в немецкий концентрационный лагерь, где он и погиб.
В августе 1940 года моя жена родила в госпитале Порт-Руаяль дочь (Машу); Юрий Алексеевич наведался к ней в палату (Евгения Ивановна смертельно заболела еще весною). В беседе с женой Ширинский-Шихматов тогда вскользь упомянул, что ищет удобного случая, чтобы надеть на рукав желтую (еврейскую) повязку.
