«Царское дело» Н.А. Соколова и «Le prince de l'ombre». Книга 1 - [123]
Один из главных пунктов фальсификации в нем – неучастие Центра в принятии решения убить Царскую Семью
«Советы Урала расстреливали бывшего царя и действовали в отношении всех остальных Романовых, – утверждал автор, – на свой страх и риск».
При этом, говоря о принятом на месте решении, П.М. Быков назвал лишь имена левых эсеров В.И. Хотимского и Н.А. Саковича: «На заседаниях Областного Совета вопрос о расстреле Романовых ставился еще в конце июня. Входившие в состав Совета эсэры – Хотимский, Сакович (оставшийся в Екатеринбурге при белых и расстрелянный ими) и другие были, по обыкновению, безконечно “левыми” и настаивали на скорейшем расстреле Романовых…»
В последующих публикациях П.М. Быков (вернее было бы сказать: те, кто стоял за ним) стал утверждать противоположное. Об этом мы расскажем позднее, а сейчас приведем свидетельство Ф.П. Другова, члена Петроградского ВРК, Коллегии ВЧК и ВЦИК, подтверждающее, что вопрос о судьбе Царской Семьи активно дебатировался в то время в большевицких верхах, в том числе и на Лубянке:
«…Коллегия неоднократно обсуждала вопрос о Царской Семье […]…В ВЧК высказывалось мнение о необходимости “ликвидации” Царской Семьи. Однако осуществление такой жестокой меры считалось в тот момент нецелесообразным по многим соображениям.
Главным препятствием было, конечно, то, что в сознании значительной части крестьянства глубоко было заложено понятие о священности Царской особы. Религиозный фанатизм мог превратить казненного Царя в святого мученика и увековечить память о нем среди верующих, не говоря даже о возможных выступлениях фанатической толпы. […]
Это был главный мотив для оставления Царя живым.
С мнением правящих классов Европы большевики считались меньше всего, так как в то время была ставка на мiровую революцию и потому “сентименты с буржуазией” не считались необходимыми»>97.
Приведенное свидетельство вносит весьма важное уточнение: именно с предупреждением возможности появления Царских мощей связаны все дальнейшие предосторожности, предпринятые большевиками, как во время убийства, так и при уничтожении тел.
Как серьезную недоработку, расценивал Быков то, что Алапаевские Мученики «были разысканы белогвардейской контрразведкой и торжественно похоронены в склепе алапаевского собора».
Такого с Царской Семьей нельзя было допустить.
«Вопрос о расстреле Николая Романова и всех бывших с ним, – читаем далее в очерке, – принципиально был разрешен в первых числах июля. Организовать расстрел и назначить день поручено было президиуму Совета».
Имена палачей Быков не упоминает. (Это на собраниях старых большевиков, между собой, можно было оспаривать первенство, но публично называть имена было запрещено.) «При расстреле, – пишет Быков, – присутствовало только четыре человека, которые и стреляли в осужденных».
И все-таки одно имя было названо. Оно потом вызвало яростные споры. Сначала среди причастных к цареубийству, а впоследствии у исследователей: «Организация расстрела и уничтожения трупов расстрелянных поручена была одному надежному революционеру, уже побывавшему в боях на дутовском фронте, рабочему В.-Исетского завода – Петру Захаровичу Ермакову».
Вскоре (и именно в связи с этой публикацией П.М. Быкова) слава П.З. Ермакова, как главного палача Царской Семьи выходит на всесоюзный уровень. Свидетельство тому появившаяся в 1922 г. в «Московской правде» рецензия на сборник «Рабочая революция на Урале», в которой имя Петра Захаровича поминалось особо.
Кстати, тот же Ермаков, не игравший на самом деле той роли, которую ему приписывали, однако всё же причастный к преступлению, в записанных им позднее совершенно безграмотных воспоминаниях подтверждал эту боязнь, которую испытывали большевики при самой мысли о появлении Царский Мощей: «С 17 на 18 июля я снова прибыл лес, привёс верёвку, меня спустили шахту, я стал кажного по отдельности привязыват, а двое ребят вытаскивали. Все трупы были достаты из шахты для того, чтобы окончательно покончить Романовыми и чтоб ихние друзья недумали создать святых мощей».
Янкель Хаимович (Яков Михайлович) Юровский (1878–1938) с женой Маней Янкелевой (Марией Яковлевной), по другим сведениям С.А. Юровской, урожденной Каганер (1875–1933)
Нет никаких сомнений, что оглашение этого имени было согласовано в верхах. Важнейшим критерием выбора было русское происхождение Ермакова.
Обойденный славой, разобиженный Янкель Юровский с горя описал свою версию событий в состряпанных им наспех в Москве в апреле-мае 1922 г. мемуарах. Однако публиковать их, как оказалось, никто не собирался. Они попали в архив Политбюро ЦК ВКП(б) на секретное хранение.
Родители Янкеля Юровского (Хаим Ицкович и Эстер Моисеевна, урожденная Варшавская) с его женой и сыном
Само название этих воспоминаний Юровского («Последний царь нашел свое место») говорит о многом. Позднее знакомившийся с их текстом, по просьбе хлопотавшего за них другого цареубийцы Ф.Ф. Сыромолотова, Вл. Д. Бонч-Бруевич дал заключение, почему публикация этого текста в принципе совершенно невозможна.
Даже из этого весьма сдержанного, по условиям времени, отзыва чувствуется, на каких дрожжах была замешана та сила ненависти, которая клокотала в том тексте.
