Царь нигилистов 2 - [7]
До самого Питера обсуждали погоду, приближение осени и немного Герцена и его статью. Зиновьев клялся, что не читал, так что Саша ее старательно пересказал. Под насмешки брата по поводу прононса.
Ладно! Если вокруг будут говорить по-французски, он, наверное, большую часть поймет. А отвечать можно и по-русски. В крайнем случае, Никса под боком.
У Петергофского вокзала их ждал экипаж от Елены Павловны.
Не золотая карета: ландо, как ландо. Но герб на дверце присутствовал.
Михайловский дворец был построен в скучном классическом стиле и показался смутно знакомым. Кажется, Саша его уже видел, когда там в будущем, в прошлый раз приезжал в Питер.
Они вышли из экипажа и пошли к зданию.
И тут Сашу осенило: Русский музей!
Тетин лакей повел их не к главному входу, а свернул направо, к двухэтажному флигелю.
Зиновьев насупился.
— Это же морганатический вечер, — успокоил Никса. — Они всегда здесь.
Открылись высокие деревянные двери, и гости оказались в помещении, выдержанном в бело-золотых и коричневых тонах: белые стены, темный наборный паркет на полу, и позолота на потолочном плафоне и спинках мебели. Последняя нежного сиреневого окраса.
Хозяйка встретила их собственной персоной.
Обняла сначала Никсу, потом Сашу. Объятия Елены Павловны были теплыми, мягкими и уютными. Она уже начала полнеть и напоминала учительницу на пенсии. Ну, или даже преподавательницу вуза. Внимательные умные глаза, высокий лоб, строгая прическа. В образ не вписывалось жемчужное ожерелье, богатое платье с кринолином и некоторая порывистость движений. Черное кружево поверх белого атласа, лиловые банты — тетя носила траур по умершему несколько лет назад мужу, которого, говорят, никогда не любила. И он отвечал ей полной взаимностью.
Открылись еще одни двери: в комнату, где собралось некое общество: человек пятнадцать.
Саша шагнул внутрь, и все взгляды обратились к нему.
Глава 3
Хозяйка указала взглядом на круглый стол в центре комнаты. Здесь за самоваром, вареньем, конфетами и печеньками (от Госдепа) собрались гости Мадам Мишель.
Все встали.
Только, когда Никса милостивым жестом руки, позволил всем сесть, до Саши дошло, перед кем вставали. «Движением ладони от запястья он возвращает вечеру уют», — вспомнил Саша. Чуть вслух не процитировал.
Первое, что бросилось в глаза — обилие гражданской одежды. В Петергофе Саша ее и не видел почти. Разве что Балинский, аптекарь и публика на железнодорожной станции. Здесь в военной форме были только они с Никсой.
Один из гражданских заулыбался и подошел к ним. Брат пожал ему руку.
— Это Константин Дмитриевич Кавелин, — представил Никса. — Мой бывший учитель.
Лицо Кавелина казалось сделанным ленивым скульптором, не любившим кропотливой работы: крупный нос, лоб с выступающими надбровными дугами. Под выбритыми щеками и тяжелым раздвоенным подбородком — черная бородка.
Из брутального образа выбивались круглые в тонкой оправе очки и глубокие умные глаза. А за не слишком изысканной внешностью чудилась внутренняя сила, прямо староверческая какая-то, словно костер в срубе.
— Много о вас слышал, Константин Дмитриевич, — сказал Саша.
И пожал его большую ладонь.
С Кавелиным подошел еще один гость в тройке, галстуке с брошью под белым накрахмаленным воротничком и цепью от часов поверх жилета.
— Это мой ученик Борис Николаевич Чичерин, — представил Константин Дмитриевич.
Ученик был лет на десять моложе учителя, то есть выглядел на тридцатник. И все, что было в Кавелине слишком, в Чичерине — правильно, аристократично и изысканно. Этакий хипстер девятнадцатого века. Впечатление портила фамилия большевистского наркома, зато полностью исправляло имя и отчество того единственного президента России, за которого Саша когда-то голосовал. Там, в будущем.
Пожали друг другу руки, подошли к столу.
Прочих гостей представляла строгая дама за тридцать.
— Баронесса Раден, — шепнул Никса. — Не помнишь ее?
— Нет, — тихо сказал Саша.
— Фрейлина Елены Павловны. Это ее квартира.
К баронессе обращались «Эдита Фёдоровна».
Саше запомнился еще один господин лет сорока: Николай Алексеевич Милютин. Николай Алексеевич носил галстук бабочкой и бакенбарды. Имел тонкий нос, близко посаженные глаза и высокий лоб. Казался аристократичнее Кавелина, но меньшим денди, чем Чичерин. Фамилия Милютин ассоциировалась с крестьянской реформой.
У его соседа лицо казалось знакомым.
— Иван Сергеевич Тургенев, — представила госпожа Раден. — Писатель.
— Я знаю, — улыбнулся Саша.
И пожал руку классику.
Все сели. Баронесса налила чай. Поставила розеточки с клубничным вареньем для Саши и Никсы.
— Ваше Высочество, вы что-то читали из моих книг? — спросил Тургенев.
— Конечно, — сказал Саша. — «Отцы и дети».
Иван Сергеевич помрачнел.
— Я опять что-то перепутал? — спросил Саша. — Извините ради Бога, если не ваше.
— Не мое, — сказал Тургенев.
— Откуда-то помню название, — объяснил Саша.
— Хорошее название, — проговорил Иван Сергеевич.
— Дарю, пользуйтесь. «Записки охотника»… ваше?
— Да, Ваше Высочество.
— Отлично! В точку. Я, правда, очень давно читал. Меня не предупредили о том, что вы здесь будете, а то бы я подготовился. «Муму» — ваш рассказ?
Современный российский адвокат, любящий защищать либералов, леваков и анархистов, попадает в тело тринадцатилетнего великого князя Александра Александровича — второго сына императора всероссийского Александра Николаевича (то есть Александра Второго). И блеснуть бы эрудицией из двадцать первого века, но оказывается, что он, как последний лавочник, едва знает французский и совсем не знает немецкого, а уж этим ужасным гусиным пером писать совершенно не в состоянии. И заняться бы прогрессорством, но гувернеры следят за каждым его шагом, а лейб-медик сомневается в его душевном здоровье. Да и государь — вовсе не такой либерал, как хотелось бы… Как изменилась бы история России, если бы Александр Третий оказался не туповатым консерватором, попавшим под влияние властолюбивого Победоносцева, а человеком совершенно других взглядов, знаний и опыта?
Известная писательница и автор публикаций на политические темы, в течение многих лет собирала материалы о Михаиле Ходорковском и деле ЮКОСа. В результате ей удалось написать самую подробную на сегодняшний день историю Ходорковского — это не только биография Михаила Ходорковского и рассказ о двух процессах в Мещанском и Хамовническом судах, но и разбор других связанных с ЮКОСом обвинений, а также развенчание многочисленных мифов и заблуждений о ЮКОСе и Ходорковском.Книга основана на интервью, взятых автором у Марины Филипповны Ходорковской, Леонида Невзлина, Василия Шахновского, Алексея Кондаурова, Ирины Ясиной, Анатолия Ермолина, адвокатов Михаила Ходорковского Каринны Москаленко и Натальи Тереховой, одноклассников и однокурсников Ходорковского, материалах процессов, публикациях в СМИ с 1990 года, а также личной переписке автора с Михаилом Ходорковским, начавшейся в 2005 году, и замечаниях Ходорковского по тексту.
На планете Светлояр, входящей в состав космической империи Кратос, арестован и обвинен в измене Даниил Данин – ученый, путешественник, воин и дипломат. Что было причиной заточения? Неосторожно брошенное слово? Придворные интриги? Или его арест – только крошечный эпизод глобальных изменений, грозящих гибелью всему человечеству? Что ждет Данина? Жестокая казнь? Борьба за свободу и возвращение честного имени? Или побег, захватывающие приключения и поединок с противником более опасным, чем император Кратоса? И кто на самом деле этот Данин? Почему иногда его пальцы оставляют на металле оплавленные следы?..
«Мне было плохо, как никогда: голова раскалывалась, то и дело накатывали приступы удушья, и комната плыла перед глазами. Выпил обезболивающего. Не помогло. В два часа ночи решил вызвать „Скорую“. Проблема дотянуться до телефона! Бросил. Ладно. Хрен его знает, что это такое, а у них инфарктов полно. Выживу! К утру мне стало легче. Встал. Шатаясь, подошел к зеркалу. Вид изнуренный. Запавшие воспаленные глаза. Синие круги вокруг. Полуфабрикат для гроба, покойник без ретуши. И что-то новое в облике. Не могу понять что.
Артур Вальдо — сын тессианского революционера, сепаратиста и террориста Анри Вальдо, пасынок покойного императора Кратоса Даниила Данина и воспитанник правящего императора Леонида Хазаровского. Как так исторически сложилось, изложено в первой книге цикла «Кратос». Вторая книга о том, как с этим быть. Тем более, что в жизни Артура намечается не только любовь, но и некоторые проблемы. Да и в империи не все спокойно, а власть императора не так прочна, как кажется.
«— Анри, что ты делаешь? — спросил Ройтман. — Любуюсь закатом, Евгений Львович. — Где? — На сопках. — Я велел тебе домой идти. Четыре часа назад, между прочим. — Я не думал, что вы так быстро приедете, Евгений Львович, извините. Сейчас иду. — Ты знаешь, что в деревне творится? — Нет. А что-то творится? — Не то слово! У них девица какая-то пропала. Собираются искать всем миром. Грешат на тебя. — Евгений Львович, я не ем девушек. Я их не ел даже одиннадцать лет назад. — Не сомневаюсь.
Время и пространство – первооснова, чье гармоничное сочетание определяет мир. Но смогут ли столь же гармонично сработаться люди, обладающие силами первооснов? С одной стороны – временщики, готовые на любой поступок и незнающие запретов совести, ибо в их власти само время и только им решать, какой исход событий приемлем. С другой – пространственники, готовые идти к цели не останавливаясь, так как для них нет преград – им подчиняется само пространство. Кто окажется сильнее? А может, извечным антагонистам удастся сработаться, несмотря на противостояние родных стран и личные тайны? Хотя… собственно, какой у них выбор, если начальство сказало: «Надо!» Главное, героям остается понять, возможно ли сохранить себя в мире стали, пара и электричества – там, где правит разум.
Чистый стёб. Разозлилась после разговора с коммунальщиками, захотелось кого-нибудь прибить. Вот и прибила.
Содружество попадает под опеку Контролёров, появившихся внезапно и способных справиться с любой угрозой. Так ли это на самом деле? Они хранят свои секреты от всех. Пилот с необычным грузом отправляется в неизвестную галактику. Какова истинная цель и кто затеял глобальные перемены в Содружестве Пяти? Неординарные ситуации, приключения. Поиск решений спасения человечества подталкивает героев отправиться в далёкий космос…
Пусть ты по-прежнему не знаешь ответов на свои вопросы. Но у тебя появилась семья! Немного странный, но папа, шебутная младшая сестренка и озабоченная непонятно чем, наверное, старшая сестра. Вот только... надолго ли?
Фанфик по манге и аниме Блич. «Манга» и «аниме» – ключевые слова, это значит, что любые иные источники не учитываются, так как зачастую противоречат не только здравому смыслу, но и канону манги. Арка Вандеррейха учитывается ограниченно, по причине того, что во многих моментах прямо противоречит более ранним фактам канона, часто – сюжетообразующим. ГГ – попаданец. Данный текст изначально был мной написан по просьбе девушки, которая попросила сделать ей такой подарок к восьмому марта (очень её печалила судьба всех девушек в каноне и бесили «слепошарые козлы-импотенты» (Ц), которые их окружают)
Все случилось в один несчастный день, когда предательство и зависть отнимают у Августа Агда, графа де Ламара, будущее. Повеса и бретер, душа общества, любимец женщин и магистр темной магии, в одночасье он теряет все: богатство и титул, собственное имя, заслуженную славу и даже старую любовь. Однако таких людей, как граф, опасно загонять в угол. Последствия могут быть разрушительными. Поддавшись гневу, Август проводит темный ритуал невероятной силы, и в мир живых возвращается умершая сто лет назад таинственная темная колдунья Теа д’Агарис.
Современный российский адвокат, любящий защищать либералов, леваков и анархистов, попадает в тело тринадцатилетнего великого князя Александра Александровича — второго сына императора всероссийского Александра Николаевича (то есть Александра Второго). И блеснуть бы эрудицией из двадцать первого века, но оказывается, что он, как последний лавочник, едва знает французский и совсем не знает немецкого, а уж этим ужасным гусиным пером писать совершенно не в состоянии. И заняться бы прогрессорством, но гувернеры следят за каждым его шагом, а лейб-медик сомневается в его душевном здоровье. Да и государь — вовсе не такой либерал, как хотелось бы… Как изменилась бы история России, если бы Александр Третий оказался не туповатым консерватором, попавшим под влияние властолюбивого Победоносцева, а человеком совершенно других взглядов, знаний и опыта?