Бытовая культура итальянского Возрождения: У истоков европейского образа жизни - [51]

Леандро Бассано. Портрет вдовы. Ок. 1600. Частная коллекция

На другой гравюре больной человек лежит на постели. Он готовится к смерти, и смерть с косой стучится в дверь его комнаты. Но жена и врач уговаривают больного не думать о смерти и с надеждой смотрят в сосуд с его мочой, чтобы определить степень его болезни. Наконец, на третьей гравюре больной лежит на постели, смерть сидит у него в ногах, по комнате шныряют демоны ада, но опять-таки врач и жена стоят у постели и, очевидно, борются за выздоровление больного. На стене комнаты висит картина «Мадонна с младенцем».

Таким образом, анонимный художник оказывается более оптимистичным, чем проповедь Савонаролы. В его гравюрах, помимо традиционного Memento mori, появляется образ семьи, которая борется за жизнь больного, в ней очевидна сакрализация домашней обстановки. Смерть на гравюре ведет себя не агрессивно, а скорее выжидательно. Художник как бы хочет сказать, что смерть, когда она приходит, нужно встречать достойно. В этом смысл гравюр на темы проповеди Савонаролы.

На самом деле, «танцы смерти» — это не прославление смерти, а попытка защитить человека, напомнить ему, чтобы он лучше проводил время, отведенное ему судьбой. К тому же в них содержится критический подтекст: осуждение скряги, сидящего у мешка с золотом, судьи, равнодушно зевающего в судебном кресле, влюбленного, попусту проводящего время под окном возлюбленной. В «танцах смерти» содержится такой же иронический момент, как и в «Похвале глупости» Эразма.

В эпоху Возрождения существенно меняются и картины с изображением библейской истории, в особенности изображающие апокалипсические сцены, сцены Страшного суда, Воскресения из мертвых и т. д. В Средние века они изображались в духе гротескного реализма, с присутствием скелетов, страшных чудовищ, описанием отталкивающих сцен. У художников Возрождения эти сцены сохраняются, но приобретают несколько иной художественный смысл.

Наглядным примером могут послужить грандиозные фрески в капелле Нуова собора Орвието, выполненные итальянским художником Лукой Синьорелли (1450–1523). Художник рисует сцену «Воскресения из мертвых» как парад человеческой плоти. Он изображает обнаженные фигуры, которые появляются из-под земли, и воскресают во всей своей телесной красоте. Красивые, здоровые люди, мужчины и женщины, обнимаются друг с другом и празднуют возрождение к новой жизни. Все это действие происходит под звуки труб, которые производят два крылатых ангела. В этих фресках, даже в изображении сцен «Нисхождения в ад», нет ничего от традиционных сцен ужаса и торжества адских чудовищ. Всюду человек показан в своем достоинстве и величии. Вместо традиционных скелетов и ущербных, вырождающихся тел изображены обнаженные тела совершенных людей.

Паоло Венециано. Сцена из жизни святого Марка. 1343. Базилика святого Марка

В изобразительном искусстве раннего Возрождения появляется еще одна тема, еретическая по отношению к христианской доктрине — «Фонтаны молодых». Эта тема связана с возрождением античной мифологии и древних языческих преданий, связанных с возможностью продления молодости. Согласно Римской мифологии, нимфа Ювентас была превращена Юпитером в фонтан, и каждый, кто погружается в ее воды, становится молодым. В известной картине Лукаса Кранаха «Фонтан молодых», хранящейся в Государственном музее в Берлине, изображаются немощные пожилые люди, мужчины и женщины, входящие в воды фонтана и затем выходящие из него молодыми и здоровыми, начинают обниматься и танцевать. Так художник воплощает человеческую мечту о вечной жизни.

Как мы видим, искусство Возрождения, изображая тему смерти, отходит от средневековой иконографии «Страшного суда», нисхождения в ад и в противоположность этому обращается к античным темам и мотивам.

«Танцы смерти», оформившиеся как самостоятельный жанр искусства в эпоху Возрождения, получил развитие в европейском искусстве. Этот жанр существует и в современной поэзии. Например, английский поэт Уистен Хью Оден создает на эту тему свою стихотворную поэму:

Речитатив смерти

Леди и джентльмены, вы добились большого прогресса,

А прогресс, я полагаю, — дар и благодать.

Вы преодолели барьер звуковой в небесах,

Построили больше машин, чем в состоянии парковать,

На Луну забросите скоро диско и звуковой аппарат,

Но позвольте напомнить, что помимо других моих качеств,

Я была, есть и буду самый искренний космократ.

Пока я вожусь с молодыми; по моему капризу

Отлив уносит пловца, что по морю плывет,

Скалолаз карабкается по крутому карнизу,

А гонщик по скользкой дороге машину ведет.

Других буду ждать, когда они повзрослеют,

Чтобы потом не без юмора подарить —

Одному камни в почках, другому — артрит.

Я либеральна в вопросах религий и рас,

Но рост налогов и поиск от бед панацей

Не растопят меня. Мы встретимся с глазу на глаз,

Несмотря на вранье и лекарства врачей,

Что эвфемизм погребальных затей,

И матрона в бриллиантах, и пустой лоботряс

Скоро со мною отправятся в пляс[91].

Глава 6 Любовь: земная и небесная

[92]

1. Эрос и Агапе

Итальянские гуманисты, обратившись к изучению человеческой природы, обнаружили, что в ее основе, как и в основе всей природы и космоса, лежит эрос, способность любить. Поэтому они создали настоящий культ любви, который мы обнаруживаем в их философии, поэзии, музыке. Пожалуй, никакая другая эпоха в истории европейской культуры не придавала любви такое универсальное и демиургическое значение.