Былое и думы собаки Диты - [2]

Наконец машина остановилась, мы вошли в дом, поднялись по лестнице, и Ма позвонила. Дверь открылась, и я услышала голос Рыжуши, а потом почуяла ее запах. Я его сразу узнала, я бы его уже ни с чем не спутала.

Рыжуша вынула меня из сумки и поставила на пол. Там было так светло, что я зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела, что стою посреди большой комнаты, и все такое незнакомое, а пол — скользкий-скользкий.

Я задрожала, лапы мои разъехались, и на блестящем полу образовалась лужица.

В дверях кухни показалась седая старенькая Ба. Она посмотрела на меня, потом на лужу и сурово сказала:

— Ну вот, пожалуйста! Начинается.

А Рыжуша засмеялась и побежала за тряпкой.

Па лежал на диване. Он болел. Он тоже засмеялся и, не вставая, протянул ко мне руку и взял меня к себе. Я прижалась к его боку, и мне сразу стало тепло-тепло. Страхи куда-то отступили, и мне вдруг очень захотелось спать. Я немножко повозилась, залезла к Па под мышку и засопела.

Мне было так хорошо! Па курил, а Рыжуша вслух читала инструкцию о том, как нужно меня кормить, и все время спрашивала у Ба:

— Бусь! А творог у нас есть? А мед? А шестипроцентное молоко ты купила?

— А обыкновенное молоко ей не подходит? — ворчала Ба.

— Бусь! Ну я же тебя просила!

Но тут в комнату вошла Ма и сразу возмутилась:

— Это что за новости? Не надо приучать собаку к дивану!

Она взяла меня на руки, повторила несколько раз:

— Место! Место! Место! — и положила меня на матрасик на деревянной подставке.

«Место» было большое, пустое и холодное, и я очень рассердилась на Ма. Я стала припадать к полу, подпрыгивать, кидаться на нее, лаять и рычать. Все опять засмеялись, а Ма очень удивилась и сказала:

— Ишь ты! Ну и характер! — и все-таки опять положила меня на мое «место».

Потом все легли спать и погасили свет. Мне было холодно и обидно. Я вспомнила нашу уютную теплую коробку, и маму, и сестер, и братьев, и заскулила тоненько так, с подвывом.

И тут появилась полоска света — это открылась дверь из другой комнаты, и вошла Рыжуша — босая, в длинной рубашке. Она укрыла меня чем-то мягким и теплым, села рядом на пол и стала тихонько поглаживать меня и шептать всякие ласковые слова. И я уснула крепко-крепко.

Рано утром, до школы, Рыжуша меня покормила, подтерла мои лужицы и ушла, а я покрутилась-покрутилась, сама залезла на свое «место» и опять уснула.

Проснулась я от холода — форточка была распахнута настежь. Па лежал на диване, укрывшись с головой зеленым пледом. Был виден только один глаз. И он смотрел на меня и щурился хитро-хитро. Я слезла с «места», подбежала к дивану и вопросительно тявкнула. Па поднял меня и положил к себе под плед.

Вот! Я победила!

С тех пор так и повелось: если Ма и Ба не видят, я залезаю на диван!

Первый день

Мое знакомство с нашей квартирой началось неудачно. Сначала я заблудилась под столом.

Я этот стол еще с дивана заметила: что, думаю, за коробка такая чудная? Надо посмотреть!

Когда Па меня с дивана спустил, я сразу туда поспешила и юркнула внутрь. А там — мамочка родная! — темно и какие-то столбы высокие понатыканы часто-часто.

После оказалось, что это ножки — ножки от стола, от стульев. Рыжуша потом посчитала — всего двадцать ножек! Но я же не знала! Сунулась в одну сторону, пролезла в другую — не могу выйти! Да еще скатерть со стола со всех сторон свисает, с кисточками, а они шевелятся. Страшно! Я присела на задние лапы и заплакала, заскулила во весь голос.

Тут Па — молодец! — сразу соскочил с дивана, вытащил меня и стал гладить, успокаивать. А сам смеется.

Потом Ба позвала меня в переднюю — обедать, там поставили мне кормушку. Я побежала за Ба и вдруг отпрянула: в передней тоже темновато было, и высоко надо мной сгрудились какие-то большие фигуры. Они молча рассматривали меня, а я попятилась и зарычала.

— Иди, глупая, чего ты испугалась, — засмеялась Ба. Она включила свет, и я узнала шубу Ма и пальто Па, в которых они приходили меня выбирать. Внизу стояли сапоги и тапочки, но они мне были уже знакомы, а спереди на подставочке стояла и благоухала миска с геркулесовой кашей. Кормушку Па специально для меня такую сделал, чтобы мне не нужно было тянуть шею и чтобы миска не ездила по полу.

Ба стояла и смотрела, как я ем, и когда я вылизала миску, удовлетворенно сказала:

— Вот и молодец!

И гордо сообщила Па:

— У меня она все до капельки съела, а утром полмиски оставила.

Вот те на! Получается, что Ба — не такая уж суровая: ей нравится, когда я ем! Пожалуйста! Я и сама люблю поесть!

Сытая и довольная, я вернулась в комнату. И тут я увидела на полу сигарету. Наверно, Па уронил. Он их очень любит. Я еще вчера заметила, изо рта не выпускает. Я осторожно понюхала — запах мне не очень понравился, но может быть, она внутри вкусная, нужно хорошенько разжевать.

Па обратил на меня внимание, когда я закашлялась, и в ужасе вскочил с дивана. Меня тошнило, весь рот был набит отвратительными крошками, я давилась, чихала и плевалась желтой пеной.

Ба выскочила из кухни:

— Что случилось?

— Она съела сигарету! — крикнул Па и потащил меня в ванную, промывать рот.

Дальше я ничего толком не помню. Сквозь сон я слышала, что пришла из школы Рыжуша и кинулась звонить старой хозяйке — узнать, что со мной делать. Потом Рыжуша будила меня, чтобы напоить молоком, укрывала теплее — я спала.