Было такое... - [10]
Вечером мама начнет рано укладывать спать. Ох, как же не хочется спать вечером… И тогда она станет петь колыбельные. Мама ложилась рядом и говорила, чтобы я закрыла глаза, а я ложилась на спину и смотрела в потолок. Лично моя мама не пела «не ложися на краю». Я была уже слишком взрослой для такой ерунды. Она пела, что «стоит средь лесов деревенька, жила там когда-то давненькооо, жилааа там когдааа-то давненькооо девчооонка по имени Женькааа». Дальше слов не помню, но смысл такой, что потом началась война и Женька ушла в партизаны. «В секрете была и в засаде, её уважали в отряде, еёёё уважали в отряяядеее, хотели приставить к награде». А потом мама замолкала на секунду и когда я ее толкала в бок, то она пела дальше, что «висит фотография в школе, шешнадцать ей было не болеее, шешнадцать ей было не болеее»… Дальше я не помню, потому что на этом месте у меня слезы капали в уши. Капли холодные, уши полные и слезы через них уже, наверное, внутрь головы заливаются. А сопли в нос втягивать нельзя — потому что боишься маму разбудить. Я в такой момент представляла, что бегу по лесу с винтовкой и стреляю в фашистов. Они меня, конечно, тоже убьют, как Женьку. Но я буду еще долго ползти и задыхаться. И поскольку был полный нос соплей, то я отчетливо представляла, как именно стану это делать. А потом я уже так умирала, что даже немножко отодвигалась от мамы — не запачкать бы ее кровью. Хотя, может, немцы и не убили Женьку. Могла же выйти ошибка! Просто она ушла в соседний лес и зря фашисты понадеялись, что все теперь будет хорошо. Даже портрет в ее школе повесили на всякий случай. Очень напрасно, на мой взгляд.
Утром мама будет долго будить. Ей-то хорошо, она спала, пока ты полночи умирала в лесу с винтовкой. А еще просыпаться утром так холодно, это ужас. Мама станет натягивать колготки прямо под одеялом. Самое ужасное, что родная мама может сделать утром — повязать шарф. И тогда шею вообще не согнешь, так и будет голова всю дорогу торчать. Надо примерно пять шей, чтобы выдержать такой шарф.
Мама будет идти впереди медленно, потащит санки всего одной рукой. От этого они едут немножко кособоко. Не так быстро, как если бы их вез папа. И уж совсем стыдно, когда тебя обгоняют одногруппники. Это позор и ты отводишь глаза в сторону, вроде бы не замечаешь, как они проплывают рядом. Зато можно спокойно есть снег и пялиться по сторонам. Воздух еще синий, звезды выключились и морозно. Хочется домой… Домой, домой, домой! Это ужасно, когда тебя везут в садик. Это невыносимо. Это совершенно безысходная ситуация! И чем ближе, тем больше хочется спрыгнуть! Убежать в лес к фашистам! Лучше уж к фашистам, чем так. Печь картошку и есть ее без селедки. Можно ведь даже селедкой пожертвовать ради такого случая!..
…Но вот в нос уже ударил запах горячей гороховой каши, с тебя сняли шарф и защипали опухшие от Женькиных слез глаза. Она, наверное, в садик не ходила, не ревела. А сразу в школу пошла. Потому что смышленая была девчонка. Точно. Иначе никак.
2005/07/19
Паспорт
На мой взгляд, в мире есть две наиболее агрессивных среды: очередь и транспорт.
В общественном транспорте я совершенно теряюсь. Особенно если надо с билетом ехать. Я моментально тупею, теряю ориентацию на местности и совершенно не знаю к кому обращаться. Однажды я попала в затруднительную ситуацию. Купила билет у водителя и передала его на пробить. А это же страшное дело. До пробивателя далеко, через столько рук билет идет — и не сосчитаешь. Стою и смотрю, слежу, значит. И вот вижу, что некая тетушка билетик мой прокусывает, вытаскивает из аппарата и натурально кладет к себе в карман. В верхний, на ней пиджак был с верхним карманом. Я прямо обомлела вся. Потому что ведь знаю, что на линии контроль, весь троллейбус исписали про это. Я и сказать-то ничего не могу. Потому что стыдно. Столько людей вокруг и как я скажу? «Женщина, верните билет!» А если она не обернется? Тогда мне придется выкрикивать: «Вот вы! Да, вы! С верхним карманом! Да, да, да, не отворачивайтесь». Прям так, что ли?
Я так не смогу никогда.
А рядом стояла девушка. Я метр восемьдесят, повисла на поручне и похожа на неуверенный вопросительный знак. А она хоть и метр пятьдесят, точно не больше, но вся собой представляет упертый восклицательный знак. Едем, молчим. Она наклоняется ко мне… Я вот прям почувствовала, что именно наклоняется, потому что ко мне в тот момент мог бы и ребенок наклониться. И говорит, значит: «Вы что, так и будете молчать?» И вдруг как закричит на весь троллейбус: «Женщина, верните билет! Это не ваш!» Я в тот момент даже поразилась, где в ней столько голоса помещается.
Билет мне тогда вернули. И я всю дорогу через каждую остановку говорила восклицательному знаку спасибо, потому что боялась, что она сойдет, а я не успею. Такая маленькая, вся крепкая. А болтаюсь между перекладинами, как макаронина. Почему-то в этот момент особенно чувствовались руки. Оказывается, они у меня безууумно длинные и я совершенно не знаю, куда их деть.
И еще я в транспорте всегда мучаюсь одним вопросом: уступать место или нет. Если рядом стоит поседевший мужчина, то тогда без проблем — встаю и резко отбегаю в сторону. Потому что не люблю вот этого: «Ой, да не надо, да вы сидите, мне выходить через одну…» Уступили, значит, садись! Козел… Хотя мужчины не сильно-то и возражают. А вот с женщинами сложнее. Опять же если явная старушка — то без вопросов. А если женщина только собирается ею стать? Готовится, так сказать. Никого особо в известность об этом не ставит, конечно, всё тайком, тайком…
Перед вами сборник рассказов Алеси Казанцевой, которая однажды приехала в Москву на недельку и осталась навсегда. Которая один раз заскочила на киностудию и больше оттуда не вышла. Которая была очень одинока и поэтому начала писать в Интернете свои рассказы о жизни и работе вторым режиссером на съемках фильмов, сериалов и рекламы. Она стала признанным автором в Интернете: сначала в «Живом Журнале» под именем Алеси Петровны (ее блог входил в топ-3), потом на «Фейсбуке» (более 55 000 подписчиков). Известные режиссеры хотят экранизировать ее истории, Юлия Меньшова называет их неизбежным счастьем, а Яна Вагнер завидует тем, кто по какой-то причине их еще не читал.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.