болеть очень плохо. очень плохо, нерезультативно и одиноко.
болеть в практически все еще чужом для тебя городе плохо вдвойне.
нет ни одного телефона, на который можно было позвонить своим простывшим голосом.
более того… нет ни одного телефона, который бы я помнила наизусть… если только свой рабочий и мобильный…
я звонила Динке, думала, что мы с ней встретимся. а ее телефон вполне здоровым голосом мне грубил: «Абонент включил режим запрета входящих звонков».
Думала, что стану первым случаем в России этой
самой редкой пневмонии, но слава обошла меня стороной…
Живу я теперь в Новокосино. Каждый порядочный москвич, заслышав это название, восклицает: «Вот жопа!» Ну, жопа, ну и что? Да, далеко от центра. Да, это не Садовое кольцо. И из нашего окна площадь Красная не видна. Кстати, не видна из него и моя свекровь. Ну совершенно не видна, даже если очень приглядываться. Что радует! (Если нужна причина для переезда — вот вам причина).
Я себя не уговариваю, но мне действительно там очень нравится. В-четвертых, там воздух. Хоть этот район и относится к Москве, но там есть воздух. Вы бы знали, как там хорошо спать. Живем на 10 этаже, с балкона вид на огромный лесопарк. Между гущей деревьев местами просачивается густой дымок — это люди на пикнике жарят шашлычок.
В-третьих, где-то в этом парке есть волейбольная площадка. Или баскетбольная. Из-за деревьев не видно, но хорошо слышно, как бросают мяч. Я стою, слушаю и сразу вспоминаю своего первого редактора, который специализировался на написании статей о спорте. Он как-то сказал, что у меня задница узкая и легкая, я бы хорошо играла в волейбол. Про свою задницу я всегда хорошо запоминаю и усваиваю информацию.
Во-вторых, рабочий стол с компьютером стоит перед окном, из которого открывается вид на загнутый буквой «с» 17-этажный дом. Когда садишься, то видишь тысячи окон. Это же моя страсть! Я люблю смотреть на окна. Нет, не заглядывать, а именно смотреть. Особенно вечером. Какие-то окна горят и ты думаешь: сейчас за этим окном люди смотрят телевизор. Или ругаются. Или у них горе, потому что кто-то умер. Или свадьба. Или мама помогают сыну делать уроки, а папа спит на диване. У кого-то висят красные шторы. У кого-то синие. Хочу себе такие же. А где-то и вовсе свет не горит. Наверное, людям рано вставать на работу и они уже спят. Значит, работники бюджетной сферы. Или они еще не вернулись с работы. Значит, занимаются частным бизнесом. За каждым окном своя жизнь, свой быт, свое житие и ты можешь о нем только догадываться. На окна я могу смотреть часами и тем, кто тушит свет, мысленно желать спокойной ночи.
А во-первых, там есть лавочки. У подъездов в Новокосино есть лавочки. И тетеньки с дяденьками сидят на них в тренировочных штанах. Видно, что соседи. Сидят, разговаривают и смотрят, как дети носятся по двору. Да, у моего нового дома есть двор. Это же здорово!!!
Квартира двухкомнатная, ни разу до нас не сдавалась. Хозяева — исключительно зажиточные люди. На окнах стеклопакеты, евроремонт, паркет и даже телевизор за 2 тысячи долларов не пожалели оставить. Сами живут где-то в коттедже, за пределами Москвы.
Так что ремонта там никакого делать не надо, все очень чисто. Единственное, что меня смущает, так это запах. Пахнет чужими людьми. Поэтому я накупила всяких ароматических свечек и жгу их целыми пачками. Выкуриваю, так сказать…
Кося (то есть муж мой) меня просто поразил. Я думала, что он будет куксится, ему на новом месте не понравится, все ж таки уехал из своего дома и района, в котором прожил 30 лет. Однако как только мы окончательно переехали, он зашел и со словами «Как же жарко!», снял с себя все. Остался, пардон, практически в одном носке. И тогда я поняла, что он доверяет этой квартире самое дорогое, что у нас есть. И расслабилась.
А еще ему понравился паркет. Он немного скрипит и Кося говорит, что квартира живая, она с нами разговаривает.
Когда появляется чувство, что я не нужна, что я вполне заменима, то любой смысл, который принято находить в окружающем мире или вещах, пропадает. Я сразу куксюсь, в животе становится кисло и уныло. И такая дикая тоска. И ты смотришь в зеркало собачьими глазами, глазами битой собаки, куксишься еще раз, жалеешь, мол, что ж ты, милая, так переживаешь, что же тебе так, моя хорошая, не повезло. А потом умываешь лицо холодной водой, защекочет в носу, пофыркаешь, капли по лбу рукой размажешь и подумаешь: «Вот блядь». Махровым полотенцем начинаешь тереть защекоченный нос и уже громко: «Пизда блядь». Вооот, уже легче, уже диалог. Выходишь из ванной, заваливаешься на диван и смотришь, как шевелятся пальцы на ногах. Смотришь, смотришь, а они шевелятся, шевелятся… Сами по себе живут. Эгоисты, а не пальцы. Кааак ебнешь ногой по спинке, отвернешься к стенке и заплачешь. Как жалко-то себя, господи… Поковыряешь обои ногтем, пошвыркаешь, в животе сразу легче, уже не кисло. Ну… так, кисловато, но уже точно не уныло. Сходишь еще поссышь… Вообще хорошо. Но теперь чувствуешь, что что-то ушло. Одиноко теперь блядь… Зря сходила.
Ну и пусть не нужна. Это же только так кажется. Просто повод пожалеть себя, надо же иногда… Самое главное, что они все идут на хуй, строем и под песню. Одной все же легче пережить свой характер. А характер — это судьба.
![Воровская яма [Cборник]](/storage/book-covers/08/086ec5131cfee1e9284b895205abfa019c8ddf36.jpg)
