Бурелом - [64]

— Ваша часть?

— Так точно, — ответил по-солдатски Василий.

— Сразу видать ее боевую готовность, — усмехнулся Блюхер и неожиданно подал команду: — В ружье!

Толкая друг друга, баймакцы кинулись к телегам и начали разбирать оружие.

— Николай Дмитриевич, — обращаясь к сопровождавшему его Томину, заговорил командующий, — у вас в отряде политическая работа среди бойцов поставлена, как я знаю, неплохо, но чем объяснить подобное явление? — Блюхер кивнул на продолжавшихся толкаться возле телег баймакцев.

— Эта часть пришла в Белорецк накануне выхода из города. Боевой выучки не имела. Конечно, я не одобряю их командира, — Томин взглянул на Обласова. — Но в бою эти ребята — молодцы.

Это воспоминание беспокоило, мешало уснуть. Василий поднялся и подошел к обочине дороги, у которой ярко горел костер. Возле него сидела группа незнакомых партизан, среди которых он увидел своих из Павловска.

— Что, товарищ командир, не спится? — тепло спросил один из них и подбросил хвороста в огонь.

— Да-а, — неопределенно протянул Василий и, сложив ноги по-казахски, стал бездумно смотреть на костер.

Вспыхнувшее пламя осветило по-разному одетых людей: в крестьянской одежде, в шинелях, иные были в английской форме цвета хаки — перебежчики из белой армии.

— Есть вопрос к вам, товарищ командир. Ребята, которые перебежали к нам от белых, слышали, будто наш главком Василий Константинович Блюхер — немец из какой-то Пруссии? — спросил знакомый Обласову партизан из соседней с Косотурьем деревни.

— А ты как думаешь? — пытливо посмотрел Василий на своего земляка.

— Я так думаю: кто бы он ни был, а ежели стоит за революцию, за советскую власть — значит, наш человек.

— Правильно. Только Василий Константинович Блюхер — русский, из рабочего класса.

— А почему тогда носит немецкую фамилию?

— Его прадед был крепостным крестьянином у помещика из Ярославской губернии. Мужик был со смекалкой, как говорят, умом и статью не обижен. Помещик дал ему прозвище Блюхер в честь прусского фельдмаршала времен Наполеона. Прозвище перешло к отцу Василия Константиновича и закрепилось по паспорту как фамилия.

— Белые пишут и говорят, что большевики предали Россию немцам и будто бы поэтому послали командовать Красной Армией Блюхера.

— Давно знакомая трепотня, — усмехнулся Обласов. — Что же так сидеть, споем, что ли? — И, поджав рукой щеку, Василий начал медленно:

Ревела буря, дождь шумел,

Во мраке молнии блистали.

Сидевшие у костра негромко подхватили:

И беспрерывно гром гремел,

И ветры в дебрях бушевали...

Вблизи послышался конский топот. Круто осадив коня, всадник слез с седла и подошел ближе. В отблесках костра показалась фигура Томина. Не выпуская повод из рук, Николай Дмитриевич, опустился возле Обласова и сказал:

— Давайте, давайте!

Ко славе страстию дыша,

В стране суровой и угрюмой...

Василий продолжал, затем в хор партизан влился голос Томина:

На диком бреге Иртыша

Сидел Ермак, объятый думой.

Неумирающая песня о Ермаке захватила всех.

Шагая вместе с Обласовым к штабу, Николай Дмитриевич, посмотрев на своего спутника, заметил:

— Не обиделся?

— Нет, — отозвался Василий. — Справедливо поругали меня за расхлябанность баймакцев.

ГЛАВА 20

Как рысь, спрятавшаяся в густых ветвях дерева, следит зорко за добычей, так и генерал Тимонов не спускал глаз с большой карты движения партизан Блюхера. Передвигал ежедневно флажки по направлению Сим, Инзер, Зилим — горных рек, впадающих в многоводную Белую.

«Местность для полного обхвата партизан вполне благоприятна. С севера река Сим. Дальше — болота, мелкие речушки, с востока — горные хребты. Давайте, господа лапотники, подходите ближе, — думал со злорадством Тимонов. — Не беда, что вышли из Уральских гор. Тут я вам преподнесу гостинец. — Генерал самодовольно потер руки. — Теперь задача обеспечить обхват красных и зажать их в долине Трехречья — Ирныкши. Возможно, Блюхер начнет переправу через Сим в районе Бердиной поляны, значит, надо усилить этот плацдарм артиллерией; с тыла ударит наша конница и пехотные части. Красные окажутся в окружении. Гм, — генерал вновь уставился на карту. — Удар, пожалуй, лучше нанести со стороны Ирныкши. Прижимаем противника к берегу — и Блюхера со своими партизанами прихлопнем. Чудесно. — Тимонов быстрыми шагами прошелся по кабинету. Попросил у дежурного адъютанта десятиверстку и углубился в нее. — Да, это, пожалуй, лучший вариант. Хотя не надо забывать участок Иглино, где партизаны могут пересечь железную дорогу. Но им поражения не избежать. Для завершения успеха не лишне послать в район Бердиной поляны полк Курбангалеева и отряд «Святой чаши».

Сформированный накануне нового года из семинаристов и кулацких сыновей отряд «Святой чаши» был верной опорой генерала Тимонова. Командовал отрядом «отец» Иеремий, мужчина огромного роста, с увесистыми кулаками, которые в пьяном виде нередко пускал в ход. В отряде было немало фанатиков, люто ненавидевших красных. Они только ждали момента, чтоб поставить и свою «чашу» на весы истории. И наконец свершилось: приказом генерала Тимонова «Святая чаша» была отправлена на фронт.

...Белогвардейцы открыли огонь в районе Бердиной поляны, где партизаны Блюхера наводили мост через бурливый Сим. Отряды Томина успешно отражали натиск противника в распадке рек Белой и Зилим. Навести мост долго не удавалось. Артиллерийский обстрел усиливался. Снаряды падали почти вплотную, окатывая строителей водой. Порой летели в воздух остатки бревен и досок. С тыла наседали отборные части каппелевцев и конница Курбангалеева.