Бурелом - [62]

Внешне суровый, лесник уважал Крапивницкого за его любовь к делу, особенно после того, когда лесничий несколько лет тому назад привез из-под Уфы однолетние сеянцы дуба и, выбрав площадку недалеко от жилья Леонтия, высадил их.

— Не будут они расти у нас, Иван Михайлович, — говорил тогда убежденно лесник. — Слыхано ли дело, чтоб в Зауралье, можно сказать, в Сибири, рос дуб? Время только тратим попусту.

— Испытаем. Почва здесь хорошая, да и защита от ветров есть, — продолжая копать ямы для посадки сеянцев, говорил Крапивницкий. — Ты вот только позаботься шубу для дуба найти.

— Не пойму что-то, — Леонтий воткнул лопату в землю.

— Дуб любит солнце и не выносит верхушечного затемнения, зато нуждается в боковой тени, или, как говорят лесоводы, дуб любит расти в шубе, но с открытой головой.

— А-а, теперь понял. Кустарника здесь много, подсажу к дубкам и пускай растут. — Леонтий вновь взялся за лопату.

Шли годы. Дубовая роща стойко выдержала суровые морозы и весной радовала взор своей необыкновенной в этих краях листвой. Оберегал, лелеял ее старый лесник. Радовался вместе с Иваном Михайловичем, глядя на молодые, крепкие дубки. Оглаживая ствол, говорил:

— Вот это дерево так дерево, не чета сосне или осине. А ловко мы нынче весной одурачили Веньчикова. Ишь чо выдумал: вырубить дубки на жерди. Помнишь?

— Помню, — слабо улыбнулся Крапивницкий.

— Ну-ко посуди сам, — продолжал Леонтий. — Приезжает ко мне на кордон мужик из Косотурья с бумажкой от Веньчикова. «Разрешаю, — пишет, — рубить на жерди дубовую рощу, так как она нам ни к чему». Думаю, ладно тебе, болотная жаба, ни к чему. А народу будет потом эта самая роща нужна. Да, может, нас добрым словом с Иваном Михайловичем помянут. Говорю мужику: «Сколько тебе нужно жердей?» — «Воза два». — «Хочешь, три воза горелого сосняка дам?» — «Мне, — говорит, — еще лучше. На огород хватит и стог сена загорожу. Только чем доплачивать?» — «Ничего не возьму, — знай помалкивай».

...Ходит по лесу старый лесничий, смотрит на затихшие под хмурым небом деревья — и осенняя умиротворяющая тишина как бы снимает с его души тяжесть.

ГЛАВА 19

Незадолго до выхода партизан из Белорецка в свой исторический поход, собрались командиры отрядов: Троицкого — Николай Томин, Верхне-Уральского — Иван Каширин и Уральского — Иван Павлищев. По предложению Василия Блюхера, который прибыл в Белорецк с дутовского фронта, был создан сводный отряд.

На этом же совещании главнокомандующим вместо тяжело раненного во время неудачного похода на Верхне-Уральск Николая Каширина был избран Блюхер.

Еще ранее, когда Блюхера в Белорецке не было, там произошли драматические события, повлекшие за собой гибель одного из замечательных ленинцев — Павла Варфоломеевича Точисского. Об этом рассказал Обласову командир Белорецкого полка Пирожников.

— О Точисском можно писать целую книгу, — начал он. — Это был образованнейший марксист, прекрасный организатор. К моменту приезда из омской ссылки Точисского в 1917 году большевистская организация завода насчитывала буквально единицы. К октябрю она уже имела в своих рядах пятьдесят с лишним человек. Резко упало влияние эсеров и меньшевиков Среди рабочих завода. Теперь Белорецк имеет крепкий заслон из рабочих отрядов, которые в свое время успешно сражались с врагом под Златоустом, Юрюзанью и на других участках фронта.

Все это вызывало лютую злобу против Точисского у скрытых эсеров и анархистов, засевших в штабе Ивана Каширина во главе с начальником штаба бывшим офицером царской армии Енборисовым. О заговоре штабистов Иван Каширин не знал.

Во время совместного заседания ревкома завода, которым руководил Точисский, и штаба Верхне-Уральского отряда последний потребовал от ревкома передачи им всего продовольствия и оружия. Заседание прошло бурно. Эсеры из штаба стали угрожать расправой. В полночь ватага пьяных казаков ввалилась во двор дома, где жил Павел Варфоломеевич, и стала ломиться в дверь. Точисский, взяв револьвер, встал у окна. Проснувшись от шума и не зная его причины, жена Точисского включила свет. В этот момент в окно, у которого продолжал стоять Точисский, раздался выстрел, и сраженный насмерть пулей Павел Варфоломеевич упал. В ту ночь заговорщики также убили большевиков Ульянова и Овсянникова.

Но и мертвого Точисского враги боялись. Они завернули труп в рогожу, вывезли из поселка, облили дегтем и сожгли. — Помолчав, Пирожников сказал: — Однако нам пора в путь. Горнист играет подъем.

Сводный партизанский отряд ко времени выхода из Белорецка насчитывал около 8 тысяч бойцов, 13 орудий, 46 пулеметов.

В первых числах августа партизаны Блюхера вышли из города в свой исторический рейд по тылам вражеских войск. Путь лежал через труднодоступные горы, глубокие ущелья, угрюмые шиханы, редкие долины, где были расположены старинные уральские заводы, и дальше по Стерлитамакскому тракту. Сначала по выходе из Белорецка путь лежал через Серменево, Узян, Кагу, но от Стерлитамака пришлось взять направление на Петровский и Богоявленский заводы.

В середине августа партизаны подошли к Трехречью: Сим, Инзер и Зилим. В авангарде шел отряд Ивана Каширина, в который входил кавалерийский полк верхнеуральских казаков под командованием Семена Галунова и другие подразделения. За ним двигался отряд, в составе которого был Белорецкий полк из рабочих-добровольцев во главе со своим командиром Пирожниковым. В Белорецке примкнули Баймакский и Стерлитамакский отряды.