Бунтующий человек. Падение. Изгнание и царство. Записные книжки (1951—1959) - [235]

25 августа.

Ужин с Брисвилем (и Терезой). Б.М. (и Виветт)[227].

26–29 августа.

Пример Джакометти. Ах! И М., и ее жизнь: «Тот, кто, подобно нам, в ранней молодости уже познал крайности жизненного опыта (в том числе славу и любовь), подходит к зрелости, не желая ничего исключительного – просто жизни».

Возвращение К.[228].

2 сентября в Л'Иль-сюр-ла-Сорг. Лучшим принципом для этой тетради будет резюмировать время от времени (2 раза, например?) важнейшие события за прошедший период. В субботу, 30 видел Жамуа[229] и договорился с ней, что мы не будем сразу показывать «Бесов» в театре «Монпарнас». Несмотря на сухость и желчный вид, в ней есть несомненный шарм – строгие сандалии, маленькие и превосходно сложенные ноги, длинное тело и прекрасный печальный взгляд. Потом я позвонил Барро и сообщил о своем согласии. Спать лег рано. Ночью мне так и не удалось поспать, заснул в 3 часа, проснулся в пять, плотно поел и отправился в путь под дождем. Я был за рулем одиннадцать часов подряд, время от времени перекусывал печеньем, и дождь не отрывался от меня, пока я не доехал до Дрома, где он стал пореже, а около Ньона накатилась волна сильнейшего аромата лаванды, пробуждая и тревожа мое сердце. Знакомый пейзаж придает мне новые силы, и я приезжаю счастливым. Иль, где я внезапно почувствовал себя защищенным и умиротворенным в бедной комнатке отеля «Сен-Мартен».

В Иле я встречаю Рене Шара. Печально видеть его изгнанным из своего дома и парка (на этом месте теперь воздвигнут уродливый квартал дешевого жилья) и вынужденным ютиться в комнатушке отеля «Сен-Мартен». В Камфу посещаю семейство Матье; г-жа Матье, постаревшая Клитемнестра, носит очки. Что касается г-на Матье, то из деятельного распорядителя сельскохозяйственными угодьями он превратился в бессильного старика, не контролирующего даже свои естественные надобности. Я занимаюсь арендованным домом, он немного печален, но все-таки мил, с видом на Люберон. N. он наверняка не понравится. Но я постараюсь сделать его более комфортабельным. 3 сентября большая прогулка с Р.Ш. по дороге вдоль гребней Люберона. Я прихожу в восторг от неистового света, бесконечного пространства. Мне снова хочется здесь жить, найти подходящий для себя дом, наконец-то хоть как-то обосноваться. Вместе с тем, я много думаю о Ми и ее здешней жизни. За ужином г-жа Матье говорила: «Поглупели даже ласточки. Вместо грязи они берут для своих гнезд плодородную землю. Двенадцать из тринадцати гнезд Камфу развалились, и яйца погибли – это в первый раз за десятилетия». И Шар: «А мы-то надеялись, что хотя бы птицы поддержат честь».

4 сентября я по-прежнему жду телеграммы или телефонного звонка от N. по поводу ее прибытия вместе с детьми. Потом г-жа Матье передает мне, что N. задержится здесь только на четыре дня, а семья ее будет в Париже. Во мне поднимаются гнев и чувство отчуждения против нее и против себя самого, – я ведь по-прежнему ждал знаков нежности там, где их нет и не может быть.

30 сентября.

Потратил месяц на осмотр Воклюза и поиски дома. Купил дом в Лурмарене. Потом отъезд в Сен-Жан, чтобы повидаться с Ми. Сотни километров – в полной экзальтации – через ароматы урожая винограда. Потом большое пенящееся море. Удовольствие, подобное этим длинным разбивающимся волнам, которые сдирают кожу. Утром отъезжаю в Париж, розовый вереск в сосновых лесах. Еще двенадцать часов за рулем, и Париж.

О том, как успешный писатель приходит к нищему интеллектуалу (трущоба на Фобур Сен-Дени).

Пастернак: «…был живым, бьющимся комком той артистичности, которую вслед за Пушкиным мы зовем высшим моцартовским началом, моцартовскою стихией».

Ж. де Беер. «За адюльтер следует наказывать смертью. Тогда настоящих любовников можно было пересчитать по пальцам». И это даже неправда. Зачастую слабость сильнее страха.

17 октября.

Отъезд в Воклюз. Я потом обязательно опишу вкратце прошедшие 18 дней.

18 октября.

Выхожу из ночного поезда в Л'Иль-сюр-ла-Сорг – и попадаю в сухой и холодный мистраль. Прекрасная и большая экзальтация – целый день при сверкающем свете. Я это чувствую – ко мне возвращаются все мои силы.

19 октября.

Непрекращающийся свет. Я стою в пустом доме, без единого предмета мебели, и долгими часами смотрю, как в комнаты залетают гонимые неистовым ветром мертвые красные листья девственного виноградника. Мистраль.

27 октября.

Возращение в Париж. В ночи обнадеживающие голоса, объявляющие названия станций. Станция «Насьон».

Не жаловаться. Не пользоваться тем, что ты есть, ни тем, что ты сделал. Если ты даешь, считай, что это уже было получено.

5 ноября.

Письмо от мужа Э.Б., в котором он сообщает, что его жена хочет покончить с жизнью, и просит меня вмешается. И я, так легко и часто – так глупо – чувствовавший ответственность за других людей, на этот раз ничего не ощущаю. Напротив, такое впечатление, что это настоящая засада. Впрочем, надо вмешаться.

7 ноября.

45 лет. Как я и хотел, день одиночества и размышлений. Прямо сейчас – начать отрешение, которое должно быть завершено к пятидесяти. В тот день я буду царствовать.

Демократия – не закон большинства, но защита меньшинства.