Бунтующий человек. Падение. Изгнание и царство. Записные книжки (1951—1959) - [164]

Как-то в субботу вечером Рато принес Луизе замысловатую сушилку для белья, которую можно было закрепить на потолке в кухне. Он увидел забитую людьми квартиру; в маленькой комнате окруженный знатоками искусства Иона писал портрет дарительницы сеттеров, и тут же официальный художник писал его собственный портрет. По словам Луизы, этот художник выполнял государственный заказ. «Портрет будет называться «Художник за работой». Рато отошел в угол комнаты, откуда мог видеть своего друга, явно поглощенного работой.

Один из знатоков, никогда не встречавшийся с Рато, наклонился к нему:

– Слушайте, он не показывает виду, но у него есть проблемы!

Рато не ответил.

– Вы пишете? – продолжал собеседник. – Я тоже. Так вот, поверьте мне, он стал сдавать.

– Уже? – спросил Рато.

– Да. Это все от успеха. Против успеха не устоять. С ним все кончено.

– Так он сдает или с ним все кончено?

– Если художник сдает, с ним все кончено. Посмотрите, ему же больше нечего писать. Его самого напишут и повесят на стенку.

Позже, глубокой ночью, Луиза, Рато и Иона собрались в супружеской спальне. Один стоял, двое других сидели на кровати, и все молчали. Дети спали, собак отправили в деревню, Луиза перемыла всю посуду, Иона и Рато вытерли ее, все здорово устали.

– Возьмите домработницу, – сказал Рато, имея в виду гору тарелок.

Луиза меланхолично возразила:

– А куда мы ее денем?

Они помолчали.

– Ты доволен? – спросил вдруг Рато.

Иона устало улыбнулся:

– Да. Все так милы со мной.

– Нет, – сказал Рато. – Берегись. Не все добрые.

– Кто?

– Например, твои друзья-художники.

– Знаю, – ответил Иона. – Но это участь многих художников. Они не уверены в себе, даже самые великие. Поэтому ищут доказательств, судят, осуждают. Это придает им сил, укрепляет веру в себя. Они одиноки!

Рато покачал головой.

– Верь мне, – сказал Иона, – я их знаю. Их надо любить.

– А ты сам, – спросил Рато, – ты-то как? Ты никогда ни о ком слова дурного не скажешь.

Иона рассмеялся:

– Ох, я часто думаю о ком-нибудь плохое. Но просто я это забываю.

Он стал серьезнее:

– Нет, я не убежден, что состоялся. Но это произойдет, я уверен.

Рато поинтересовался, что об этом думает Луиза. Та словно очнулась от своей усталости и сказала, что муж прав: мнение их гостей ничего не значит. Значение имеет только работа Ионы. И она прекрасно понимает, что малыш мешает ему. Еще бы, он растет, надо будет покупать диван, а диван займет место. Что же делать, пока они не найдут новую квартиру, побольше? Иона оглядел супружескую спальню. Конечно, она была далека от идеала, и кровать слишком широка. Но комната весь день пустовала. Он сказал об этом Луизе, и та задумалась. По крайней мере в спальне Ионе не станут досаждать: не осмелятся же люди, в конце концов, улечься на их кровать.

«Что вы об этом думаете?» – в свою очередь, спросила Луиза у Рато. Тот посмотрел на Иону. Иона разглядывал окна напротив. Потом он поднял глаза к беззвездному небу и пошел задернуть шторы. Вернувшись, он улыбнулся Рато, сел рядом с ним на кровать, но ничего не сказал. Луиза, явно измотанная, объявила, что пойдет принимать душ. Когда друзья остались вдвоем, Иона почувствовал, что Рато прислонился плечом к его плечу. Он не посмотрел на него, но произнес: «Я люблю рисовать. Я бы хотел рисовать всю жизнь, и днем, и ночью. Разве это не удача?» Рато посмотрел на него с нежностью: «Да, это удача».

Дети росли, и Иона был счастлив видеть, что они веселы и полны сил. Они ходили в школу и возвращались в четыре часа. Иона мог наслаждаться общением с ними еще по субботам после обеда, по четвергам, а также на протяжении целых дней во время частых и длинных каникул. Они еще не доросли до спокойных игр, но были уже достаточно большими, чтобы заполнить всю квартиру своими спорами и смехом. Приходилось их успокаивать, грозить им, иногда делать вид, что шлепаешь их. А еще надо было следить, чтобы белье было чистым, пришивать пуговицы – Луизы на все не хватало. Поскольку ни поселить у себя домработницу, ни даже приглашать ее в уютную тесноту, где они обитали, было невозможно, Иона предложил обратиться за помощью к сестре Луизы, Розе, вдове с взрослой дочерью. «Да, – сказала Луиза, – с Розой нам не придется стесняться. Когда захотим, можно будет попросить ее уйти». Иона обрадовался этому решению, способному облегчить не только жизнь Луизы, но и его собственную совесть, истерзанную переживаниями из-за усталости жены. Еще большим облегчением стало то, что сестра часто приводила с собой для поддержки дочку. Мир не видел никого добрее этих женщин; они были честны, добродетельны и бескорыстны. Они сделали все возможное, чтобы прийти на помощь супругам, и не жалели своего времени. Этому способствовали и желание избавиться от тоски одинокой жизни, и удовольствие от благ жизни, которые они находили в доме Луизы. В самом деле, как и ожидалось, они никого не стеснили, и с самого первого дня родственницы чувствовали себя как дома. Большая комната превратилась в общую и служила одновременно столовой, прачечной и детской. В маленькой комнате, где спал младенец, складывали картины, а также ставили раскладушку, на которой иногда спала Роза, если приходила без дочери.