Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs. - [162]

— Я — Вандам! — повторил он, глядя невидящими глазами сквозь огонь.

Достав бутылку, не без труда сняв с неё пробку, он сделал хороший глоток, поставил ёмкость на землю, поудобнее перехватил автомат, и достал гармонь. Он начал играть, и подпевать, на ломанном немецком, которого он совсем не знал. Лишь некоторые слова и фразы, вытянутые из старых фильмов про войну, от товарищей, и особо врезавшихся в память после изучения школьно курса иностранного языка. Где-то в голове промелькнули отголоски мысли о бесполезности его дела; если у пулемёта никого не будет, то его задумка будет напрасна. Расплатой за ошибку станет его собственная жизнь. Он поставил на кон всё, что у него было, добровольно приняв роль червяка на крючке, задачей которого было лишь заманить рыбу.

Нападение

Вокруг вертолёта стояло четыре внедорожника, многие из которых имели пулевые отверстия в обшивке. Полноприводный «Фольцваген» был сильно изрешечён, и не имел ни одного целого стекла. Егерь стал считать оставшихся в живых людей:

— Чех и Крап, — говорил он вслух, — пацан из расстрелянного «Ленд-Ровера», московский!

Парень отозвался:

— Винт, то есть Димыч, спасибо Терех, ты мне вчера жизнь спас!

— Живи на здоровье! — отозвался Егерь и продолжил:

— Паша Медицина, наш доктор и по совместительству алкоголик, он же распространитель наркотиков!

— Я в завязе! — тихо отозвался протрезвевший Паша, которого сейчас переполняло чувство стыда за вчерашнее.

Водитель и пулемётчик «Т-3», — вновь продолжил перекличку Егерь, — Шкас, Гриф, Толян; — Егерь отвлёкся, взглянув на перепачканное сажей лицо Толи.

Лицо его было чёрным, и он сейчас выглядел довольно смешно. В то же время сам Шкас где-то успел умыться, и выглядел как-то обычно, со скучающим видом наблюдал за действиями окружавших его людей.

— Так, тебя мужик, как звать?

— Хабиб! — ответил бородач.

— И того одиннадцать человек, вместе со мною; — подытожил расчёт Егерь.

— Плюс четверо на вертушке. И того пятнадцать! — нетерпеливо вставил Крап.

— Да, Хабиб и Толя ранены, их можно не считать!

— Ээ, ты чего говоришь, как не считать? — возмутился Хабиб. — Я стрелять могу, лучше тебя!

— Молодец! — приторно похвалил того Егерь. — А ты? — спросил он Толика.

— В поряде, плечо зацепило, но Пашок уже перевязал, всё в норме.

— Керосину много? — спросил Егерь у пилота, кивнув на вертолёт.

— Не особо; — ответил пилот, которого Чех называл «Михалыч».

— Пару кругов над полем можно сделать?

— Почему нет?

— Отлично! — обрадовался Егерь. — Полетели?

— Начальство скажет — полетим! — Михалыч кивнул на Чеха.

— Чего ты там хочешь увидеть? — с раздражением спросил Чех.

— Они должны быть где-то здесь! Пусть лётчик осмотрит лес, и нанесёт на карту всё что увидит. А я пока пойду по их следам — ни одного трупа я на поле не нашёл, лишь куски тухлого мяса, оружие и куски формы. Наших убитых тоже утащили — и всё в том направлении! — Терех ткнул пальцем в сторону леса, откуда пришли немцы. Пока вертушка делает облёт, я с группой выйду по следу, будем держать связь, вертушка если что прикроет!

— Сколько тебе людей нужно? — спросил до того молчавший Крап.

— Пятеро; — ответил Терех, — «Т-3», два пулемёта, гранаты, автоматы с подствольниками и с оптикой, две рации, бинокль.

— Не много ли? — удивился Крап, по-волчьи глядя на Егеря.

— Лады! — перебил его Чех, и обратился к Михалычу:

— Ты потом сможешь посадить свою машину там? — и он ткнул пальцем в сторону лагеря боевиков.

— Да, места там достаточно! — ответил пилот.

— Тогда делай, что скажет Егерь. Мы поедем в наш лагерь — Егерь, бери кого хочешь!

Егерь взял Диму Винта, Шкаса, Грифа, водителя «Т-3».

— Ты охренел, всех самых лучших забрал! — воскликнул Крап.

По обиженным взглядам оставшихся бойцов можно было понять, что каждый из них считает лучим бойцом именно себя.

— Ээ, ты меня списал, да, Хабиб стреляет хуже них? — спросил Хабиб, кивая в сторону отделившейся группы.

— Поехали, раз хочешь! — согласился Егерь.

Распределили позывные. «Тайга» — Егерь, «Бугор» — лагерь, «Небо» — вертушка. Быстро перекусив холодными консервами, и заправив магазины автоматов патронами, группа оседлала заправленный «Транспортёр», и они выдвинулись в сторону леса. Кровавые следы тянулись по траве широкой дорогой в сторону леса. «Фольцваген» не спеша ехал по этой страшноватой дороге. Казалось, что по полю тащили неисправный комбайн, из редукторов и двигателя которого хлестало масло: вместе со ставшей коричневой кровью, всё было забрызгано вонючей чёрной жижей, похожей на жирную нефть. Примятая в сторону леса трава ясно указывала направление, куда волокли тела убитых. Вот уже начался лес — дальше пришлось идти пешком. Егерь решил оставить в машине Хабиба с пулемётом — пусть прикрывает группу в случае отхода, да и за машиной заодно приглядит.

— «Небо» ответь «Тайге»! — крикнул в рацию Терех.

— На связи! — ответила рация.

— Мы на месте! Взлёт!

— Принял! — коротко отозвалась рация, и через некоторое время послышался шум нарастающих оборотов несущего винта.

— Скоро прикрытие будет! — обрадовано сообщил Егерь.

Группа слега оживилось, кто-то тихо переговаривался между собой, послышался сдавленный смех. Хотя само это мрачное место было чуждо веселью и радости. Где-то недалеко слышался хруст веток — какой-то крупный зверь ломиться сквозь заваленный лесным мусором лес. Егерь покрепче перехватил цевье автомата. Они шли по следу, прошли уже порядка полу километра, когда след оборвался в глубоком бетонном колодце. Показалось, что пахнет костром, дымом. Решено было отходить назад, вертолёт улетел в сторону лагеря боевиков. И тут до слуха Егеря донёсся тихий мужской голос. Он поднял руку, подавая сигнал своей группе к остановке, и группа тут же заняла удобные для стрельбы позиции. Все вслушивались в невнятное бормотание, которое доносилось из-за деревьев. Чуткий слух Егеря уловил немецкие слова, сливавшиеся в пение, послышался скрипучий, словно скрип несмазанных дверных петель, звук губной гармони. Запах костра стал явным, отчётливым, его чувствовали все. Снова послышался треск веток. Терех крался тихо, шёл на звук, внимательно глядя под ноги, боясь наступить на растяжку, ветку, или угадить в какую-нибудь ловушку. Почву, перед тем как наступить, он прощупывал ногой, и лишь после этого наступал на это место. Перед ним, за кустами, сидел немец с закрытыми глазами, в намокшей от воды форме, вновь взявший в руки гармошку. Немец был офицером, но под серой, распахнутой шинелью он был в одних лишь трусах. Армейские, проклёпанные ботинки были одеты на босу ногу. Он сидел на сгнившем бревне, перед ним полыхал еле теплящийся костёр. На земле стояла бутылка и стакан, вокруг него разбросаны поломанные папиросы. Немец покачивался из стороны в сторону, в такт своей нескладной музыке, которую он извлекал из гармони. Качания из стороны в сторону усилились, и человек не совладал с равновесием, и завалился на спину. Удивительным было то, что даже упав, он не выпустил гармони из рук, и так же, не открывая глаз, принялся вновь наигрывать какой-то нескладный мотив, но уже лёжа. Немецкий автомат, устаревшей конструкции, безучастно валялся рядом с офицером, — он был изрядно запылён но, несмотря на это, Терех заметил, что оружие новое — воронение нигде не потёрто. Он внимательно огляделся по сторонам — никого не было. Егерь тихо шикнул — подозвав группу. Группа окружила лежащего на спине, и ничего не замечающего немца, продолжавшего чрезмерно сильно дуть в свою поблёскивающую хромом гармонь. Боевики с интересом поглядывали на него. Уже никто не таился — все стояли в рост, окружив немца.