Бумеранг - [66]

Полагают, что на двухстах пятидесяти фермах насчитывается около миллиона голов скота. Точную цифру установить нельзя, потому что скот полудикий и полностью его не учтешь. Направленность скотоводства исключительно мясная. Коровников нет, и, хотя вокруг домов бродят огромные стада, дети получают только сухое или сгущенное молоко. (Взрослые предпочитают пиво.) Иногда попадаются козы, овец нет. Я решил, что все дело в пастбищах, они не подходят для овцеводства. Меня вывел из этого заблуждения один скотовод, который вызвался показать свои владения «поблизости от Алис-Спрингса». На военном джипе мы со скоростью шестьдесят-семьдесят километров в час тряслись три с половиной часа по бездорожью: до поместья было двести километров. В пути он рассказал мне, что пастбище отличное и для овец, и для рогатого скота, но дикие собаки убивают овец. Он сам как-то попробовал заняться овцеводством в Северной Территории. Сдался только после того, как несколько лет подряд терял в год по десять тысяч овец. Я полюбопытствовал, почему же дикие собаки не нападают на коров? Мой вопрос, наверно, показался глупым, но он вежливо ответил:

— Если бы динго охотились стаями, как волки, они, конечно, и с коровами справились бы. Но они, к счастью, индивидуалисты, никогда не работают вместе. И коровы отбивают их атаки рогами. А овцы беззащитны, одна собака может за ночь зарезать их несколько десятков. Обычно гоняет их по кругу, пока они совсем не выбьются из сил, потом одну за другой загрызает насмерть. Выслеживать динго, чтобы убить их, бесполезно. Они такие хитрые, любому охотнику голову заморочат. Единственный способ защитить овец от диких собак — обнести пастбище восьмифутовой изгородью. Там, где пастбища очень тучные и можно сосредоточить овец на небольших участках, это оправдывает себя. Но здесь, в Северной Территории, было бы слишком дорого огораживать огромные площади.

Я сел поближе, чтобы лучше слышать; скотовод продолжал:

— Но и крупный рогатый скот здесь держать не просто. Те, кто думают, что в Северной Территории совсем нет воды, ошибаются. Она залегает очень глубоко, приходится бурить и на две, и на три тысячи футов, чтобы до нее добраться. Бывает, первая скважина вообще ничего не дает, тогда начинай вторую. А обходятся они по фунту за фут, много скважин бурить не всякому по карману. Вообще любой толковый человек сперва бурит и устанавливает ветряной двигатель, цистерны, поилки, а потом уже скот покупает. Но даже если найдешь воду, нет никакой уверенности, что она в один прекрасный день не исчезнет. В нашей области тут можно увидеть сколько угодно заброшенных ветряных двигателей. Если задумаете далекую вылазку в пустыню, помните, не во всех помеченных на карте колодцах есть вода. Запаситесь канистрами, не то, если откажет мотор, худо будет. Без воды в этом климате белый может прожить самое большее тридцать шесть часов. А смерть от жажды ужасна: человек сходит с ума, срывает с себя всю одежду и ползает по кругу, пока не выбьется из сил.»Язык пухнет и…

От одного его рассказа у меня перехватило глотку, и я поспешил заверить собеседника, что в фургоне у нас есть баки на сорок литров, да еще в машине лежит несколько канистр.

— Хорошо, — ответил он. — Но лишняя осторожность тут не помешает. Да, так о скотоводстве… Одних колодцев тоже мало, ведь без пастбища скот все равно не проживет. При нормальных условиях скотоводу нечего опасаться, да только в том-то и беда, что в Северной Территории условия часто бывают ненормальными. Засухи ужасные! Самая страшная засуха на моей памяти была в 1923–1929 годах: ни капли дождя не выпало, вся растительность исчезла. И после 1929 года случились три засухи, каждая из которых длилась больше года, последняя — в 1952 году. Орошать пастбища, конечно, невозможно, и всякий раз гибнут десятки тысяч животных. Иногда столько скота падет, что запах слышен в Квинсленде и в Новом Южном Уэльсе. Владельцы до последнего надеются, что все-таки выпадет дождь, и не режут скотину. А ждать слишком долго — животные совсем отощают, даже до бойни не смогут дойти. Получается этакая азартная игра в крупном масштабе. Потому и интересно, что рискованно. Я заметил, что наибольший риск приходится на долю несчастных коров. Мой собеседник рассмеялся. Скотоводы Северной Территории не страдают сентиментальностью.

Я не раз слышал выражение «отправить скот на бойню», но не сразу узнал, что это здесь одна из главных проблем. Как ни странно, в Северной Территории нет ни боен, ни мясокомбинатов, которые могли бы переработать ежегодную продукцию в сто тысяч мясных коров. Единственную попытку исправить положение предприняла в двадцатых годах английская компания «Вестей», которая вложила несколько миллионов в строительство комбината в Дарвине. Все было рассчитано и подсчитано заранее, об одном забыли — интенсивность труда в Австралии, увы, не такая, как в Англии. До сих пор здесь принято работать с прохладцей, и эмигрантам бывает трудно приспособиться к новым условиям. Они берутся за работу с той энергией, какую привыкли вкладывать у себя на родине, и усердно трудятся, пока их новые товарищи — иногда довольно грубо — не втолкуют им, что они нарушили солидарность. (Одного кондуктора-шотландца, который ревностно взыскивал со всех за проезд, коллеги поколотили, а несколько каменщиков-итальянцев вынуждены были уйти с работы, потому что слишком старались.)