Бумеранг - [64]

— Не беспокойтесь, на первой же станции высадим, — утешил нас проводник.

Следующая станция называлась Уднадатта. Когда мы подъехали к ней, было совершенно темно. Неужели проводник. выгонит пьяницу в пустыню? Я вышел посмотреть, чем все это кончится, но оказалось, что Уднадатта — настоящий городок, насчитывающий два десятка домов. На перроне стояли двое полицейских и еще четверо мужчин — как потом выяснилось, их ссадили здесь неделей раньше за разные провинности и они уже отбыли свое наказание. Видимо, в здешней тюрьме было место только для четверых: ровно столько гуляк увела полиция. Впрочем, одна угроза застрять на неделю в этой глуши усмирила всех буянов в поезде.

Когда мы легли спать, до Алис-Спрингса было еще далеко, я даже сомневался, что мы завтра прибудем на место. Но утром нам сказали, что осталось всего двести километров. От Генри мы узнали, чему обязаны таким достижением: за ночь паровоз ни разу не ломался, и подъем у Финк-Крика удалось одолеть с первой попытки. Бывает, составу приходится снова и снова отступать и набирать скорость, чтобы пройти критическое место. Иногда на эти маневры тратят несколько часов.

За ночь ландшафт несколько переменился; теперь мы видели не только многочисленные мульги, но и высокую траву. Долго старались высмотреть какое-нибудь животное, которыми изобилуют эти места, но приметили только одного эму (австралийский страус). Он выскочил из-за куста и пустился бежать вперегонки с поездом.

Победил страус. Это нас нисколько не удивило. Мы уже подсчитали, что средняя скорость движения на пути из Куорна была двадцать семь с половиной километров в час.

Около полудня появился первый признак того, что мы приближаемся к населенным местам. К сожалению, этим признаком была корова, которая преспокойно прогуливалась по железнодорожному полотну. Чтобы не наехать на нее, машинист, как обычно, прибег к своим обожаемым тормозам и тотчас дал задний ход. Корова осталась цела, хуже пришлось пассажирам, которые полетели с полок. Я вовремя поймал Маруиу, но Мария-Тереза стукнулась головой об оконную раму так сильно, что потеряла сознание. В соседнем купе свалились на пол трое детей. Кому-то попало по голове графином, и в каждом вагоне минимум два-три человека растянули руку или ногу.

Мы еще не пришли как следует в себя после коровьего инцидента, когда въехали в Алис-Спрингс. Почему-то никто не встречал поезд. Кажется, мы побили все рекорды скорости, и нас в это время просто не ждали. После усиленных поисков мне все-таки удалось найти человека, который неохотно признался, что работает на железной дороге. Когда придет товарный состав? Никакого представления…

События последних суток сделали нас пессимистами.

В унылом настроении мы поселились в одной из двух местных гостиниц, где кучка громогласных золотоискателей и скотоводов до половины двенадцатого ночи развлекала всех постояльцев частушками времен первой мировой войны. Остальную часть ночи они ходили друг к другу в гости из номера в номер. Утром мы, совершенно обессиленные, побрели к вокзалу и сели под самым развесистым деревом, решив не уходить со станции, пока не дождемся машины. Товарный состав пришел в половине четвертого, но по случаю воскресенья никто не хотел разгружать платформы. Мы, как и остальные пассажиры, иного и не ждали, обошлись без посторонней помощи.

А потом вывезли свой фургон в тихую пустыню, отцепили его и повалились на койки. Напоследок я еще расслышал голос Марии-Терезы (у нее болела голова, а вокруг глаза расцвел синяк):

— Жаль, что верблюжий экспресс заменили железнодорожным. Я бы предпочла проделать этот путь верхом на верблюде. Уверена, что было бы и быстрее и удобнее.

Я тоже так думал.

Забытый Север

 

сли на австралийца вдруг нападет сентиментальность (это бывает редко) и он со слезами в голосе заговорит о своей любимой Алисе, в девяноста девяти случаях из ста окажется, что он подразумевает не жену и не невесту, а городок в центре континента, названный Алис-Спрингс, в обиходе чаще всего именуемый просто Алиса. Широко распространенная романтическая влюбленность в Алису, которая всячески эксплуатируется и поощряется австралийскими писаками, кино-компаниями и сочинителями популярных песенок, показалась нам непонятной, когда мы увидели городок. Магазины и коттеджи были такими же безобразными, как и везде. Единственное, что безусловно заслуживало восхищения, — удивительно красивое расположение Алисы между двумя горными грядами, склоны которых переливались чудными сине-фиолетовыми и красно-бурыми оттенками.

Но очень скоро и мы были вынуждены признать, что в Алис-Спрингсе есть что-то особенное. Неповторимый облик и очарование придавало городу его население. Чувствовалось, что мы попали в город пионеров, отсюда рукой подать до неизведанных земель и опасных приключений. Пивные осаждали бородатые (а скорее, просто небритые) мужчины, которые вернулись из многонедельных путешествий в пустыне и спешили наверстать упущенное. Возле гаражей другие, гладко выбритые мужчины в новых ковбойках грузили вещи в свои потрепанные джипы, готовясь в путь. По улицам скакали вооруженные всадники обоего пола. Всюду можно было видеть смуглых людей в сапогах, узких брюках, ярких шелковых рубахах и широкополых ковбойских шляпах. Они либо бесцельно бродили взад-вперед, либо стояли перед витринами, разглядывая беспорядочно разбросанные седла, флаконы с духами, зеркала, пояса и прочие изделия. Тут и там прямо на тротуаре сидели аборигенки, поджидая своих или чужих мужей. В пестрой толпе можно было заметить и священников в черном облачении, и туристов с фотоаппаратами наготове. Словом, типичный «дикий запад». Возможно, популярность Алис-Спрингса как раз тем и объясняется, что город представляет собой пережиток сурового времени освоения, которое в других местах уже стало легендой.