Бумеранг - [27]

Спасатели организованы в отряды по шесть человек. Главную роль в отряде играет пловец, который должен подойти к утопающему. Его называют поясным: на нем надет белый матерчатый пояс с тонким, но очень прочным линем. Длина линя около четырехсот метров, он намотан на барабан, у которого стоит второй номер. Задача третьего, четвертого и пятого номеров — выдавать линь и потом быстро выбирать его, как только поясной поймает утопающего. Казалось бы, простая задача, но это далеко не так: если линь натянуть слишком туго или если выбирать его слишком быстро, ничего не стоит утопить самого спасателя. Вот почему три линевых стоят с интервалом пятнадцать-двадцать метров и пропускают линь под ладонью, положив руку на голову. Своеобразный маневр: с непривычки может показаться, что люди стоят и машут руками своим друзьям, но опыт показал действенность такого способа. Шестой номер выступает на сцену, когда поясной доставит на берег пострадавшего; его задача делать искусственное дыхание.

Такое спасание происходит на первый взгляд очень медленно. Особенно раздражает зрителей то, как осторожно вытягивают поясного с утопающим. Наиболее нетерпеливые не выдерживают и бросаются помогать. Но спасатели придумали отличный способ избавляться от непрошеных помощников: кидают им песок в глаза! И довольно безжалостно усмиряют спасаемых, если те отбиваются.

Мне пришлось повидать немало спасателей, и, смею заверить, я бы ни за что не стал спорить с линевым или поясным — это настоящие тарзаны, быстрые, как боксеры, и сильные, как штангисты. (Замечу в скобках, что великолепные результаты австралийских пловцов связаны с их привычкой тренироваться среди прибоя. Для сравнения напомню, что шведские легкоатлеты охотно бегают зимой по рыхлому снегу.)

Помимо этих спасателей на каждом пляже есть один или несколько дежурных, которые сидят на наблюдательных вышках. Если купающийся чувствует, что ему изменили силы, достаточно лечь на спину и поднять вверх руку — тотчас примчится спасатель. У каждого общества есть лодка и доски для сёрфинга[13], но из-за сильного прибоя легче и быстрее добраться до утопающего вплавь. Я сам был свидетелем того, как четыре лодки и шесть человек с досками для серфинга не смогли одолеть прибой, а поясной с линем с третьей попытки добрался до утопающего, у которого случилась судорога.

Всего со времени учреждения первого общества в 1906 году спасено — вернее, вытащено на берег спасателями — девяносто шесть тысяч человек. Трудно, разумеется, сказать, сколько из них могли бы погибнуть, не будь спасателей, но знатоки утверждают — не меньше четверти. Я готов согласиться с ними после того, как меня самого пошвыряло волнами в одном из самых тихих заливов.

Большая трагедия произошла 6 февраля 1938 года. Шесть огромных валов один за другим ворвались в залив Бонди и унесли в море около двухсот купающихся. Пятеро утонули, всех остальных удалось вытащить на берег и откачать. Понятно, что спасатели пользуются великим доверием. Один чудак едва не утонул потому, что признавал лишь «настоящих» спасателей и стал изо всех сил отбиваться, когда к нему на помощь поспешили обыкновенные купающиеся…

По сравнению с опасностью утонуть угроза нападения акул незначительна (если они и нападают, то преимущественно в пасмурные дни, когда вода становится мутной). Ежегодно на пляжах Австралии бывают миллионы людей, а за последние пятьдесят лет акулы погубили только двадцать человек. Еще тридцать пять были вовремя спасены. Перед второй мировой войной над пляжами летали небольшие патрульные самолеты, и пилот, завидя акулу, подавал сигнал сиреной. Потом от этого способа отказались: если предупреждать о каждой акуле, сирена будет звучать непрерывно, а решить с воздуха, какая из хищниц замышляет недоброе, довольно трудно. Теперь есть специальные рыбаки, которые вылавливают акул вдоль побережья. Несколько бухточек, отведенных для детей, огорожены с моря прочными сетями.

— Послушайте, вы же совершенно забыли про мост! — возмущенно воскликнет сиднеец, если ему попадет на глаза моя книга.

Мост, о котором идет речь, связывает две половины города и представляет собой исполинскую дугу с подвешенной к ней автомобильной дорогой. Он бесспорно красив и производит внушительное впечатление, но в мире много красивых мостов, а из иностранных гостей мало кто специально интересуется мостостроительском. Сиднейцы никак не могут этого понять. Забыть похвалить мост — самое страшное преступление; о нем положено говорить с великим уважением, даже с благоговением. Когда мельбурнцы, заклятые враги сиднейцев, хотят как следует поддеть их, они называют мост «вешалкой». Но эти завистливые недотепы из Мельбурна только на глупости и способны. От иностранного гостя ждут большего ума, и его без конца спрашивают, видел ли он мост.

Долго я по своей наивности ограничивался кратким «да». Действительно, странный вопрос — мост огромен, его видно на десятки километров вокруг. Я добавлял еще, что проезжаю по нему несколько раз в день. Но постепенно до меня дошло, что собеседники ждут не просто более внимательного отношения к мосту — я должен был при каждом удобном случае по собственному почину подробно излагать, какие эмоции вызывает во мне контакт с мостом. Как меня ни наставляли на путь истинный, я не мог заставить себя стать паломником и лишь в один из наших последних дней в Сиднее отправился в экскурсию на мост. А точнее, меня туда чуть не силой затащил один местный патриот, от которого я надеялся получить сведения, касающиеся трудоустройства аборигенов. Рой (так звали моего добровольного гида) работал в конторе по трудоустройству, он очень любезно принял меня в своем кабинете, и мы долго говорили о проблеме аборигенов, пока я — не помню уж по какому поводу — не обмолвился, что еще не побывал на обзорной вышке моста. Он тотчас вскочил на ноги и вызвался мне помочь.