Булыжник под сердцем - [71]

Шрифт
Интервал

Шон вручил Джейми кошмарную опасную бритву.

– Давай, – прошипел он.

Она взяла лезвие и, приложив его к груди, начала вырезать. Сначала первую букву, похожую на руну «Р». Я поняла: чтобы спасти меня, Джейми придется написать на своем теле «раб». Я так не могла. Я рванула путы и заорала:

– Нет, Джейми, нет!

Шон плавно, как змея в броске, двинулся ко мне и заехал по лицу. Моя голова запрокинулась, все расплылось. Я пыталась не потерять сознание, пока мир вокруг расцветал болью и белым огнем.

Джейми остановилась. Кровь текла по ее животу, впитываясь в джинсы. Шон безжалостно смеялся:

– Да, да, продолжай, давай, да… – и так до бесконечности.

Он тер себя и смеялся; он так радовался, что его фантазии осуществляются, что даже не заметил, как Джейми перестала вырезать и посмотрела на меня – в глазах печаль и стыд. Я поймала ее взгляд и попыталась безмолвно передать, что все равно люблю ее. Что я ее простила. На какую-то секунду мы остались одни, выкинув Шона нахуй.

И он это почувствовал. Ненависть вспыхнула в нем по-. жаром, скрутила все тело. Он схватил Джейми за руку и потащил к окну, высунулся вместе с ней и стал орать оскорбления полиции.

Пристрелите его, отчаянно умоляла я, прошу вас, пристрелите его, пристрелите… Но они не могли – из-за Джейми. Полуголой, окровавленной, наполовину высунувшейся из окна, в глазах – сама преисподняя.

«Во время вчерашней осады подружка убийцы Джейми высунулась из окна спальни и, смеясь, показывала полицейским обнаженную грудь. Очевидно, падшая знаменитость вырезала на груди инициалы любимого, которые демонстрировала собравшимся внизу офицерам…»

Вы видели это фото? В окне? Его печатали повсюду. Обычно под заголовками вроде: «Драма заложников Душегуба» или «Ужасы осады логова маньяка». Бедная моя девочка. Шон высунул ее в окно ровно на секунду, а потом втянул в комнату. Но эта фотография ее уничтожила.

Снова зазвонил телефон, и Шон снял трубку. Теперь он выглядел изможденным – словно очнулся от кошмара. Кожа казалась восковой, пальцы в крови Джейми. Пушка в руке дрожала. Пистолет был большой, уродливый и угловатый. Наверное, очень тяжелый и неудобный, особенно с этим лазерным прицелом – сколько Шон его продержит? И сколько мы уже тут сидим – несколько часов? Шон начинал уставать. Что касается меня, лишь тогда я по-настоящему поняла, что такое боль. Пока Шон говорил, я попыталась сесть повыше.

– Какого хуя вам опять надо? Да, с ней все в порядке, а что, есть разница? Нет, не можете – о чем вам с ними говорить? Это я тут командую, ясно? Да, послушайте, они уже звонили? Как кто? Спецназ? Вы не в курсе? Мне что, пристрелить этих сучек? Нет? Ладно, ладно, я понял, доказательства – им нужны доказательства, да? Хорошо, вот…

Он положил пушку на пол и полез в сумку. Мое сердце подпрыгнуло. Давай, Джейми, хватай пистолет, давай, давай, ну же… Не обращая внимание на резкую боль, я повернула голову, и наши глаза встретились. Джейми бросила застегивать рубашку и медленно поползла к пушке.

Шон кинул проволоку со страшным грузом в окно, быстро пригнулся и сгреб пушку и телефон. От разочарования я беззвучно разрыдалась.

– …Вот, передайте им… доказательство моих убийств… Как во Вьетнаме с узкоглазыми, как в фильмах про Вьетнам… Они будут меня умолять на них работать, умолять… нет! Нет! Только не семью! Мне не нужна здесь семья, не надо! Нет, никакой семьи – или я избавлюсь от этих сук, клянусь, клянусь, я… – и Шон снова бросил трубку.

Он принялся наворачивать круги по комнате, обсуждая сам с собой, что со всем этим делать. Окно по-прежнему было открыто. Я слышала полицейские сирены и искренне надеялась, что копы ничего такого не сделают, не толкнут его под локоть. Несмотря на камин, было холодно. Я сотрясалась в спазмах. Если я выберусь живой, думала я, – если – я уже никогда не буду прежней. Я слышала, как Шон орет на Джейми, что она его ослушалась и надела рубашку, что она бесполезная безмозглая уродина. Что это все ее вина, и она за все заплатит. Он ходил туда-сюда мимо нее и всякий раз бил ботинком по бокам и бедрам, а Джейми стояла на коленях и дрожала.

И вдруг Шон сломался. Словно кукла, что лишилась кукловода, он вдруг упал в гнутое деревянное кресло возле зеркала, и пушка закачалась в его руке.

Джейми подняла голову и посмотрела на него. Я дернула путы, чтобы видеть обоих.

– Шон, отпусти нас. Отпусти, ничего хорошего не выйдет. Милый, ты ведь не хочешь нам зла. Все и так знают, что ты настоящий мужчина. Докажи, что ты сильный, отпусти нас. Или отпусти хотя бы Лили – я останусь с тобой, я все равно люблю тебя, Шон. Будь сильным, отпусти Лили…

В ответ он наотмашь ударил Джейми по липу. Она упала, из носа потекла кровь.

– Заткнись, дрянь! – брызжа слюной, заорал он. – Я вижу, к чему ты клонишь! Я не идиот! Пытаешься обвести меня вокруг пальца! Все вы, суки, одинаковые! Грязные, грязные – всегда заставляете парня делать, что вам нужно! Ноете, ползаете вокруг меня! Блядь, всю мою жизнь! Как Лана и говорила! А всё потому, что я красивый! Потому что вам хочется трахнуть меня, использовать меня, грязные, мерзкие бляди! Нюхаете меня, будто у вас течка! Жалкие животные!


Еще от автора Джулз Дэнби
История Билли Морган

Бывший «гадкий утенок», нескладная несчастная девочка, брошенная отцом и изуродованная матерью, выросла в бунтарку. Хипповские коммуны, байкерская банда «Свита Дьявола», ранний брак и раннее расставание. Многолетнее одиночество. Угрызения совести. Ожидание худшего.Прошли годы. Девочка повзрослела. У нее магазин открыток в Брэдфорде, любимый крестник, беспомощная подруга и сравнительно размеренная жизнь. И, увы, воспоминания. В юности нечаянно совершив убийство, которое так и не раскрыли, Билли Морган живет с последствиями, вспоминает свое преступление каждый день и каждый день ждет, что ее благополучная жизнь разобьется вдребезги – о случайное слово, полузабытое лицо, фотографию в газете.


Рекомендуем почитать
Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.