Бульвар - [33]
Оставив актерство, вначале стал завпостом, потом, стараниями своей неуемной энергии авантюриста (здесь он был действительно мастер), убрал с поста бывшего замдиректора по хозяйственной части и сел на его место. Никаких принципов морали, совести не знал. Шел напролом, как танк.
С приходом Куля на должность замдиректора каждый год, когда театр уходил на отдых, в нем начинался ремонт: перекрашивали стены с желтого цвета в серый, на следующий год — с серого в желтый. Через год менялись кресла: деревянные, которые во время спектакля стучали, на мягкие, а потом мягкие опять на деревянные. В гримерках переклеивались обои. Скручивались, а потом и совсем убирались дорожки из коридоров, которые вели в гримерки, деревянный пол покрывали линолеумом.
А во время весеннего таяния снега или самых обычных дождей с потолка текло, театр заливало: в кабинетах, гримерках плесенью покрывались стены, на сцене вода капала актерам на голову. А в костюмерном цеху не капало — текло, корабли можно было пускать. Портились дорогие костюмы и обувь.
Со спокойствием бронзового идола, который чернеет на площади Независимости, смотрел на все это Куль, рассуждая примерно так: будет течь — будет рушиться, а где рушится — там нужен ремонт, а на каждый ремонт выделяются деньги. Подсчет их (куда и на что затрачены?) не всегда можно сделать. Даже невозможно сделать. Затрачены на ремонт, и все...
Просто, легко и в духе времени. Как и все остальное, к чему Куль прикладывал свои старания — просто и легко.
И эту простоту и легкость он превратил в свой талант, в свою соловьиную песню достатка и процветания. Его хлеб насущный всегда был с маслом, чего нельзя сказать про актерскую братию, да и многих других работников театра. Еле сводили концы с концами. Не кормила их профессия. А вот Куля кормила. Он брал от нее все и даже больше. Но от этого «больше» уже тянуло криминалом. Однако сидел он на должности на удивление прочно. Никакие выступления против него на собраниях, походы и письма в министерство, не могли сместить его. Видно, где-то и кому-то он был нужен. Ходили слухи, будто столярный цех, который непосредственно подчинялся Кулю, изготавливал кухонную мебель для чиновников из министерства. А как говорится — дыма без огня не бывает.
Но все же кое-что положительное Куль имел: глядя на него, я не хочу — мне даже страшно от такой мысли! — хоть как-нибудь быть похожим на него. Хотя чего там? Жизнь многолика!..
И в ответ на эту энергию разлада и разрушения приходилось выставлять свою: организовываться, тратить немалые силы. Вечная революция. Вечный бардак. А все мы их дети: без веры, без Бога.
Теперь антисилы собирались против Андрона. Собирались основательно, с очевидной надеждой на победу. В ход пускалось все: слухи, сплетни, угрозы, обещания, обман...
Куль процветал. Его талант авантюриста загорался красной звездой, звучал песней.
Художественный совет, который в скором времени состоялся, очень ясно выявил лицо большинства членов. Назвать это оппозицией нельзя, так как оппозиция всегда имеет за собой какие-нибудь объективные доказательства, уверенность — пусть даже ошибочную, наконец, обычную логику поведения. Ни первого, ни второго, ни третьего в этом нападении не наблюдалось. Было только одно: убрать, стереть, затоптать Андрона. Это звучало в каждом выступлении кулевских сторонников. А их, как я уже говорил, на художественном свете было большинство. Они выбрали для себя самую примитивную мерку в определении искусства: количество. И под эту примитивную мерку Андрон никак не подпадал в качестве достойного должности художественного руководителя. За пять лет он поставил только два спектакля. Второй — «Полочанка», даже еще был в процессе. Только его «Лорд Фаунтлярой» с неизменным успехом собирал полные залы. Так что количество было выбрано не случайно. Как мерка — она на все сто против Андрона.
Была она против и относительно ведущих артистов. По мерке количества главное было то, сколько спектаклей актер сыграл за месяц, за квартал. А у них, ведущих, обычно две, три главные роли в вечерних спектаклях, которые играются не так уж часто.
Одних актеров (обычно это актеры из андроновского меньшинства) за хорошо сыгранную роль всегда отметят и заметят. Других же, из большинства художественного совета, старались не замечать, будто ничего такого не произошло. Признание приходило со стороны критики, от коллег из других театров, от зрителя. И закономерно то, что открытия совершались одними и теми актерами. Редко кто новый заявлял о себе, хотя возможность проявить себя давалась каждому.
И это совсем не значит, что такую возможность имели актеры из других театров. Там мои коллеги годами сидели на таких ролях, как «кушать подано». Многие так и не дождались своего дня. Одни оставили профессию, другие спились... И это те, тонко и остро ее чувствовали.
Но все же самые упрямые и постоянные в ней — серость. Они почти не пьют, не нарушают дисциплину, вовремя приходят на работу. Когда назначается субботник — они обязательно будут. Нужно будет мыть окна — будут мыть, подметать пол — будут подметать, убирать туалеты — и это будут делать. Они от «А» до «Я» исполнят все поручения дирекции. Правда, все это уважительное старание — только вид. Им приказывают — они делают вид, что исполняют. Вот только нельзя делать вид, выходя на сцену. Тут — как на ладони, как в зеркале. До мелочи виден полет твоей души, твоей фантазии и способностей.
В повести «Ана Ананас» показан Гамбург, каким я его запомнил лучше всего. Я увидел Репербан задолго до того, как там появились кофейни и бургер-кинги. Девочка, которую зовут Ана Ананас, существует на самом деле. Сейчас ей должно быть около тридцати, она работает в службе для бездомных. Она часто жалуется, что мифы старого Гамбурга портятся, как открытая банка селёдки. Хотя нынешний Репербан мало чем отличается от старого. Дети по-прежнему продают «хашиш», а Бармалеи курят табак со смородиной.
Учительница английского языка приехала в США и случайно вышла замуж за три недели. Неунывающая Зоя весело рассказывает о тех трудностях и приключениях, что ей пришлось пережить в Америке. Заодно с рассказами подучите некоторые слова и выражения, которые автор узнала уже в Калифорнии. Книга читается на одном дыхании. «Как с подружкой поговорила» – написала работница Минского центра по иммиграции о книге.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Творится мир, что-то двигается. «Тельце» – это мистический бытовой гиперреализм, возможность взглянуть на свою жизнь через извращенный болью и любопытством взгляд. Но разве не прекрасно было бы иногда увидеть молодых, сильных, да пусть даже и больных людей, которые сами берут судьбу в свои руки – и пусть дальше выйдет так, как они сделают. Содержит нецензурную брань.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…