Булатов курган - [3]

Варвара обернулась, обожгла его негодующим взглядом.

— Стыдился бы!.. — И одернула подол платья.

Лавруха поднял голову, прищелкнул языком, словно за щекой у него был спрятан сахар.

— Зовущая ты… Ох как!

— Эх ты, только и дел у тебя — под бабьи юбки заглядывать!

Лаврухино лицо вытянулось от обиды.

— О моем деле ты больно круто. Попробовала бы хозяйство такое потащить на плечах: там дыра, там гвоздь, а в ответе ты один.

— Значит, плохой хозяин, коли одни прорехи…

— Ладно уж… — дружелюбно проговорил Бадейкин. — Я к тебе с сердцем, а ты с пилой. Небось другого принимаешь не так? Вон и скатерти для него стираешь.

Варвара ловко откинулась, стала выкручивать жгут. Между пальцев в корыто побежали струйки искрящейся на солнце воды.

— Кого это имеешь в виду? — спросила она.

— А то не знаешь… Не зря он, как чемпион, на льдинах разъезжал.

Варвара засмеялась.

— По барину и кресло. А ты иди к Палашке. Она небось ждет тебя.

Бадейкин, недовольно сопя, вытащил кисет, свернул цигарку.

— Как ни торопилась, а остановилась, — заговорил он наконец. — Не зря, стало быть, на льдинах-то выкобенивался. Мол, смотрите, каков я!.. Жизни для других не жалею… — Затянувшись, обидчиво проговорил: — А Палашкой ты зря меня тычешь. Она пройденная дорога… А вот ты — другое дело, стало быть, как-нибудь жди…

Варвара побросала простиранные жгуты в квадратную корзину, забросила ее на плечи.

— И не подумай! — предупредила она. — Вылетишь как милый, ничего не получишь, а сраму будет полно.

— Так уж и выгонишь? — Лавруха снова по-кошачьи сощурил глаза, разглядывая с ног до головы статную фигуру Варвары.

— Скоро отколобродишь, — проходя мимо, бросила она. — В правлении слыхала, что все начальство будет наравне с другими в поле работать. Людей-то не хватает. Распустили всех.

— Что ты говоришь? — вскочил с чурбака Лавруха. — А если мне невмоготу?

— Привыкнешь. Глядишь, за тобой и другие пойдут. Пример надо давать… — Сдерживая улыбку, Варвара повернула к колодцу.

«Вот это да! — размышлял Лавруха. — Решили, значит, за всех взяться? Круто… «Распустили всех!» — не без издевки повторил он слова, брошенные Варварой. — Посмотрим, как подберете!»

На колхозные земли с западной и южной стороны высокой зеленой волной наступали леса — постоянные спутники раздоров. Почти каждое утро украдкой от правленцев туда устремлялись люди. А потом на базаре они торговали земляникой и малиной, грибами и клюквой. А луга не косились, осыпались хлеба, оставалась под снег картошка.

Однажды утром на перекрестке дорог колхозников попытался остановить заведующий сельмагом, избранный колхозным парторгом, Афанасий Иванович Ивин. Он отчаянно размахивал руками, совестил проходивших мимо женщин.

— Как вам не стыдно! Столько дела, а вы на дармовщину кинулись!

Бабы, скрывая ехидные усмешки, обходили его стороной, а некоторые останавливались, вступали в разговор. Мавра Цыплакова подступила к парторгу и с издевкой спросила:

— Что ты больно стараешься? На какой шиш с маслом мы будем тогда хлеб у тебя покупать? Может, за палочки отпустишь?

На побочные заработки уходили и мужики. Алексей Дерябин, прихватив топор, каждое утро отправлялся в лесничество. Ванька Сомов ездил в город, слесарил на заводе, Денис Цыплаков украдкой собирал сыновей и шел плотничать в соседние села, работали и на ремонте дорог, и каменщиками на карьерах. Всем нужно было жить, кормить свои семьи.

Разговор о том, как приобщить к артельному делу людей, шел не раз и на бюро райкома партии, и на правлении колхоза… Вели его между собой и мужики, собираясь к конюшне на перекур. Игнат был уверен, что все дело упиралось в хозяина. Будь такой председатель, чтобы он не брезговал ничем, сам пример показывал, за ним пошли бы и остальные.

— С таким бы хозяином в огонь и воду, — поддержал его пастух Худояров.

— Не прежнее время, дед, в дерьме копаться. Каждый теперь норовит почище да получше, — заметил Тихон Цыплаков, за высокий рост и худобу прозванный Дудкиным.

— Колотишь, как в пустую бочку. Гремит, и ладно, — оборвал его конюх. — Ты забыл, как при Кондрате было: и деньги тебе, и хлебца вдоволь. За это он и ночи не спал. Ничем человек не чурался. С мужиками и на лугах с косой, и в поле с вилами. Сколько раз за трактор садился! А теперь начальство вроде тебя, с бумажками бы ходить да карандашиком чиркать.

— А что же, как объединяли колхозы, Потапыча поставили? — не сдавался Тихон, моргая круглыми, как две монеты, белесыми глазами.

— Неудобен Земнов! На поводу у районного начальства не шел. Вот и спихнули. А Потапыч на коготках перед ними. А от этого и в чуланах ветер воет, и в кармане пусто. Правда, Кондрат крут, в Романа пошел. Зато хозяин какой. Всем дело находил. За это и отца его убили. Хотел лучше сделать людям.

Цыплаков опустил голову. Ему припомнилось, как уходил на Монастырскую пустошь отец, Денис Прохорович, пряча за спиной что-то длинное, и не вернулся. А вечером по селу пошел шум: Денис убил Романа. А потом на курган несли обитый красным полотном гроб с телом Романа Земнова. Играла похоронная музыка. Слышался крик Натальи. Хотелось плакать и Тихону.

— Ну скажи, что я не прав! — Ребров бросил на него недобрый взгляд.