Булатов курган - [15]
— Вот и добрались!
Только теперь Петр на поляне увидел избушку. Возле нее валялись поломанные сани, вросшее в землю колесо от телеги, полусгнивший толстый чурбак, на котором, по всей вероятности, затесывали колья, рубили хворост для печки.
Избушка горбилась промшелой соломенной крышей, кособочилось прогнившее крылечко. Окна заколочены горбылями. Тут когда-то жил лесник, но ему надоело одиночество. Отстроил он дом в деревне, а избушку оставил. Летом здесь находили приют косари, а зимой лесорубы и охотники.
Весенняя ночь опускалась на землю медленно и незаметно. В воздухе стояла такая тишина, что слышалось, как в прошлогодней траве возились мыши, а на далеком болоте тревожно пискнул чибис.
«Какая же тут охота? — недоумевал Петр, с досадой поглядывая на незнакомца. — Все дело испортил».
Кондрат у приступка околотил грязь с сапог, толкнул в сенцы разбухшую дверь и вошел в избушку. За ним последовали незнакомец и Петр.
В избе пахло мышами и сыростью. В углу у входа стояла печка. Между ней и простенком были устроены нары. На полу возвышалась приготовленная кем-то горка березовых дров. Тут же лежала нащипанная лучина.
Кондрат, передав Петру свое ружье и патронташ, начал растапливать печку. Сухие дрова вспыхнули.
— Разоблачайся, сушись, не то простынешь еще, — подавая свой полушубок человеку в телогрейке, сказал Кондрат.
Незнакомца била дрожь.
«Здорово трусит», — отметил Петр.
Из сеней Кондрат принес охапку сена, положил на нары.
— Вот тебе, Петруха, постель. Располагайся. Завтра рано вставать.
Взяв с загнетки видавший виды солдатский котелок, Кондрат снова вышел в сени и вскоре вернулся с водой.
— Картошки поедим, чайку попьем. Нам не к спеху.
В печке бушевало пламя. В котелке лопотала вода. За стеной шуршал ветер. Царапала о бревна ветками береза.
— А тетеревов, дядя Кондрат, не проспим? — тревожно спросил Петр.
— Никуда не денутся! Главное, Петруха, спокойствие.
Петр не стал ждать картошки и чаю, улегся на нарах. От печки тянуло теплом. Душисто пахло сеном, и от этого было спокойно и уютно.
Возле печки по-домашнему возился Кондрат, глухо покашливал человек в телогрейке.
— Хвати-ка горяченького чая, так скорее душу согреешь, — предложил Кондрат.
Незнакомец потянулся за кружкой.
— Сала возьми. — Кондрат пододвинул разложенную на полу газету. — Небось проголодался.
— С зари крохи в рот не брал!
Человек в телогрейке взял рюкзак, вытащил банку консервов, колбасу, хлеб.
— Ты это побереги, еще пригодится. Возьми-ка вот горячей картошки. Лучше лекарства прогреет. Зовут-то как?
— Семеном Поярковым. Может, слыхал? — незнакомец заулыбался.
— Не приходилось. А по батюшке?
— Семеновичем.
— Как же ты, Семен Семенович, на лося замахнулся?
Улыбка сползла с лица Пояркова. Маленькие цепкие глазки впились в насупившиеся брови охотника.
— Разве я первый и последний?.. У нас один на прошлой неделе такого свалил. Пудов, знать, на тридцать. Без всякой лицензии.
— Я бы такого стрелка с лосем рядом положил.
Наступила тишина. Осторожно шарил по бревнам ветер. В печке бушевало пламя.
— Живут люди без всякого рассудка, — вздохнул Кондрат. — Зверье всякое уничтожают, лишь бы выгода была. Дичь перевели. Не задумываются: придет время, и стрелять будет нечего. Леса опустеют. А вот ястреба подшибить или волка подкараулить — лень. Куда лучше лося свалить: и мяса почти на год хватит, и шкура — не одни сапоги сошьешь.
— Зря так близко принимаешь к сердцу, — постарался успокоить его Семен Семенович. — Леса и впрямь редеют: то, смотришь, вырубили деревья, а на их месте построили завод, а то новый поселок или санаторий… Ну и лях с ним, с лесом. В Англии вон, кроме двух парков, ни одной рощицы не найдешь, а в Западной Германии и того хуже. И ничего, живут люди.
— Ишь куда хватил!
— Знать надо. Сам Энгельс, когда писал об обнищании пролетариата, авторитетно заявил: леса переведутся. А мы будем жалеть какого-то лося. Живи, дорогой товарищ, пока вмоготу. Ты сегодня не дал мне убить зверюгу, так завтра его ухлопает Гришка Кривой.
— Кто это?
— Кореш один. По соседству живем.
— Ты, Семен Семенович, оказывается, браконьер подкованный… А попадись на тропе твой Гришка, не пожалею жакан — разряжу в спину!
Веки у Петра сомкнулись. Вместо щуплого, кутавшегося в полушубок Пояркова всплыли Надины глаза — прозрачные, глубокие, как омуты у лесных речушек.
3
Разбудило Петра куриное квохтанье. Спросонок показалось, что он дома, на сеновале. Перевернулся на другой бок, надвинул поглубже шапку. Не помогло. Совсем близко слышалось: «ко-ко, ко-ко-ко». За стеной кто-то протяжно чихнул.
«Мать пришла будить», — подумал Петр. Вставать не хотелось. Дремота сковывала тело.
— Пора, Петруха! Дома поспишь, — говорил с усмешкой Кондрат, теребя за плечо своего напарника.
Парень еще крепче закрыл глаза.
Вдруг кто-то совсем близко захлопал в ладоши, заколотил по голенищам сапог, словно собирался в пляс. Вслед послышалось сердито: «ур-ур-ур-ур!..»
Петр соскочил с пар. В избушке было темно и тихо. У печки, посапывая, крепко спал незнакомец. В углу у двери лежало его разобранное ружье.
Кондрат, сидя на корточках, заглядывал между горбылями в щель.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Жил-был на свете обыкновенный мальчик по прозвищу Клепа. Больше всего на свете он любил сочинять и рассказывать невероятные истории. Но Клепа и представить себе не мог, в какую историю попадет он сам, променяв путевку в лагерь на поездку в Кудрино к тетушке Марго. Родители надеялись, что ребенок тихо-мирно отдохнет на свежем воздухе, загорит как следует. Но у Клепы и его таксы Зубастика другие планы на каникулы.
Без аннотации Мохан Ракеш — индийский писатель. Выступил в печати в 1945 г. В рассказах М. Ракеша, посвященных в основном жизни средних городских слоев, обличаются теневые стороны индийской действительности. В сборник вошли такие произведения как: Запретная черта, Хозяин пепелища, Жена художника, Лепешки для мужа и др.
Без аннотации Рассказы молодого индийского прозаика переносят нас в глухие индийские селения, в их глинобитные хижины, где под каждой соломенной кровлей — свои заботы, радости и печали. Красочно и правдиво изображает автор жизнь и труд, народную мудрость и старинные обычаи индийских крестьян. О печальной истории юной танцовщицы Чамелии, о верной любви Кумарии и Пьярии, о старом деревенском силаче — хозяине Гульяры, о горестной жизни нищего певца Баркаса и о многих других судьбах рассказывает эта книга.
Без аннотации Предлагаемая вниманию читателей книга «Это было в Южном Бантене» выпущена в свет индонезийским министерством общественных работ и трудовых резервов. Она предназначена в основном для сельского населения и в доходчивой форме разъясняет необходимость взаимопомощи и совместных усилий в борьбе против дарульисламовских банд и в строительстве мирной жизни. Действие книги происходит в одном из районов Западной Явы, где до сих пор бесчинствуют дарульисламовцы — совершают налеты на деревни, поджигают дома, грабят и убивают мирных жителей.
Повесть известного китайского писателя Чжан Сяньляна «Женщина — половинка мужчины» — не только откровенный разговор о самых интимных сторонах человеческой жизни, но и свидетельство человека, тонкой, поэтически одаренной личности, лучшие свои годы проведшего в лагерях.
Меня мачеха убила, Мой отец меня же съел. Моя милая сестричка Мои косточки собрала, Во платочек их связала И под деревцем сложила. Чивик, чивик! Что я за славная птичка! (Сказка о заколдованном дереве. Якоб и Вильгельм Гримм) Впервые в России: полное собрание сказок, собранных братьями Гримм в неадаптированном варианте для взрослых! Многие известные сказки в оригинале заканчиваются вовсе не счастливо. Дело в том, что в братья Гримм писали свои произведения для взрослых, поэтому сюжеты неадаптированных версий «Золушки», «Белоснежки» и многих других добрых детских сказок легко могли бы лечь в основу сценария современного фильма ужасов. Сестры Золушки обрезают себе часть ступни, чтобы влезть в хрустальную туфельку, принц из сказки про Рапунцель выкалывает себе ветками глаза, а «добрые» родители Гензеля и Гретель отрубают своим детям руки и ноги.