Булатов курган - [13]

Шрам на лице Ивина побагровел. Парторг скрипнул табуреткой, отвернулся к окну. Солнце поблескивало в зеркальцах лужиц, разбудило ручьи.

3

Под пальцами Тереховой бойко бегали костяшки счет. Горбылев любил знакомый перестук. Каждый удар для него не просто звук, а трудодни, вспаханные гектары, полученные тонны… Все то, чем живет он, живут другие люди его колхоза.

Склонясь над столом, Горбылев на этот раз вел свои расчеты: сколько потребуется корма, чтобы спасти скот? В кабинет бесшумно вошел кладовщик Тихон Цыплаков.

— Ну что? — Горбылев взглянул на него исподлобья.

Тихон переминался с ноги на ногу, заморгал.

— По делу, что ли? — повторил вопрос председатель.

— Да просто так, — промямлил Цыплаков, облизывая губы. И вдруг, приблизившись к столу, зашептал: — Дома-то нет никого, я к тебе, Егор Потапович. Хозяйка как-то говорила, мука у нее вышла, свинью кормить нечем. Учти, я там, во дворе, три мешка свалил. Не бойся, солому подостлал.

Горбылев торопливо коснулся усов, поднял голову. Глаза его недобро заблестели.

— Ты что?! — хрипло проговорил он.

Тихон поднес к губам палец, кивнул в сторону, откуда отчетливо доносился перестук костяшек.

— Ишь ты, понимаешь, что к чему! — Горбылев поднялся. — Да я за эти штучки так упеку, домой не вернешься!.. Чтобы сию же минуту забрал муку. Ну!..

Цыплаков попятился к двери.

— Понимаю, не в настроении, — скорее прошептал, чем проговорил он. — Слыхал, мужики говорили, будто Земнов в начальство идет. Норовист, черт, смотри в оба…

— Уйди, слизняк! — Горбылев, отбросив стул, вышел из-за стола.

Тихон попятился к двери, исчез.

Перестук костяшек Горбылева уже не успокаивал, а раздражал. Несмотря на яркость солнца, все показалось ему угрюмым: с набухшими почками ветлы, и убегающее за крутоярье сверкающее полотно реки, и синеющий за излукой лес. Его сейчас не радовали ни перекличка скворцов на вётлах, ни хлопотливый перезвон ручьев. Звучали лишь в ушах слова кладовщика: «Норовист, черт, смотри в оба».

Когда Горбылев вошел во двор дома, кто-то захлопал, словно радуясь его неудаче. Он невольно обернулся. На изгороди, торжественно приподняв крылья, стоял петух. В солнечных лучах атласные перья его будто горели. Раскрыв клюв, он победно загорланил.

— Вот я тебе, шарлатан!.. — Егор Потапович выхватил из ступы топор, бросился к изгороди.

Петух, взмахнув крыльями, заорал, метнулся по двору. Взбудоражились куры.

Из сеней вышла Марья Ниловна.

— Ты что, спятил? — крикнула она.

Увидев жену, Горбылев бросил топор и, тронув пальцем усы, угрожающе предупредил:

— Еще раз попросишь что у Дудкина… — кивнул он в сторону Выселок, — пеняй тогда на себя.

И, не входя в избу, торопливо пошел в конюшню. Там, вкусно похрупывая овсом, ждал запряженный Ребровым Вороной.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

Из проулка на Кондрата внезапно наскочил Петр Ладиков. На плече он тащил лемех от плуга.

Кондрат остановился.

Парень опустил ношу, выпрямился, на лице его ярче вспыхнули конопушки. Он всегда смущался перед бригадиром. Еще мальчишкой Петр забрался к нему в сад, да забыл про волкодава Полкана. Вцепился тот ему в штаны и не пускал до прихода хозяина.

— Не укусил? — спросил тогда Кондрат и пожурил: — Зря лазишь. Попроси — никто не откажет.

Хотя времени прошло немало, но с тех пор все равно берет Петра робость перед Кондратом. «Лучше бы за уши отодрал, чем так…»

На прошлой неделе мать послала Петра к бригадиру за лошадью — дров привезти. Кондрат набивал патроны. Обложился гильзами, мешочками с порохом и дробью. Медные капсули горели на солнце. Засмотрелся Петр, позабыл даже, зачем пришел. Хотел попросить Кондрата взять с собой на охоту, да постеснялся: откажет, строгий больно.

Хозяин отложил патроны, поднял на уровень глаз стволы ружья, заглянул в них, как в подзорную трубу.

— Ну, что скажешь, жених? — положив на колени ружье, подмигнул он парню.

— Возьми на тетеревиный ток. Мешать не буду! — робко проговорил Петр.

— Тянет, что ль? — Кондрат взглянул ему в глаза. — Давно?

Парень кивнул.

Кондрат взял мерку, насыпал пороха, опрокинул в гильзу, сверху положил мелкой дроби и крепко забил пыжом.

— Как вырвусь, пойдем. Есть местечко на примете.

Теперь Петр хотел узнать, скоро ли Кондрат «вырвется», но его снова охватила робость: вдруг откажет?

— Куда тащишь? — спросил Кондрат, взглянув на лемех.

— В кузню, — живо отозвался парень. — Сварить надо.

Кондрат зашагал по проулку. Тракторист растерянно стоял на дороге, так и не узнав, скоро ли бригадир возьмет его на охоту. Сделав несколько шагов, Кондрат обернулся к парню.

— Время найдется?

— А как же!..

— Часика через два двинем. Оденься потеплее. Ночью в лесу стынь…

Петр сразу понял, о чем сказал бригадир.

В назначенный час он уже стоял на пороге земновского дома — в полушубке, шапке-ушанке, в кирзовых сапогах.

Надя взглянула на него, улыбнулась.

— Собрался-то, будто на полюс.

— К утру вернусь! — сказал дочери Кондрат, на ходу подвязывая патронташ.

За хозяином кинулся Полкан. Надя обхватила его мохнатую шею.

— И ты меня хочешь покинуть? Не пущу, — подмигнула она парню. — Желаю удачи!

Петр не мог оторвать от нее взгляда. Кажется, совсем еще недавно она была девчонкой. К тому же большеротой, как птенец. А теперь, теперь все в пропорции, складная. Все к месту.