Булат Окуджава: «…От бабушки Елизаветы к прабабушке Элисабет» - [67]

— Со мной он говорил на «вы», хотя знал чуть ли не с рождения. Общалась с ним — как по лезвию ножа ходила. Причём он напрямую никогда никаких претензий не высказывал, можно было только догадываться, что я сделала что-то не так.

Потом Елена Стоцкая открыла свой бизнес и пригласила Виктора работать к себе. Он с удовольствием трудился у неё какое-то время. Мы с ним уже были знакомы, и, бывая у меня, Виктор Шалвович говорил, что работает рядом с моим домом, практически через дорогу. Там как раз и находился офис Елены Стоцкой. Но это продолжалось недолго — год, наверное.

Несмотря на практически здоровый образ жизни и многолетнее увлечение различными видами спорта, хорошим здоровьем Виктор никогда не отличался. И возможно, именно эти его очередные проблемы подтолкнули Майю к тому, чтобы написать письмо Булату Шалвовичу, — точных причин этого поступка она вспомнить не может. Содержания письма Майя тоже не помнит, копии она не сохранила. Остался только ответ Булата Шалвовича. Сохранился и конверт, а на нём штемпель с датой: 06.10.95, то есть за полтора года до его смерти.

Вот что он написал:

Здравствуйте, Майя!

Спасибо Вам за доброе письмо.

Для меня большая честь — Ваше мнение о моей работе.

Это письмо меня расстроило. И не только тёплым воспоминанием о маме, но, главным образом, о Вите.

Не знаю, известно ли Вам, но Витя уже десять лет, как порвал абсолютно все отношения и со мной, и со всеми родственниками. Какое-то время еще находился в слабом контакте с моей женой Олей, но однажды сказал ей по телефону, чтобы она ему больше не звонила. И всё. Узнаём о нем изредка, со стороны, случайно. В чём причина, понять не смогли. Никаких видимых причин не было.

Так и живём. И это большая печаль.

Ещё раз благодарю Вас за письмо.

Сердечно

Б. Окуджава[72]

Шло время, Виктору становилось хуже. Ему предстояла операция на сердце, такая же, какую пять лет назад перенёс его старший брат. Он очень торопился с операцией — боялся умереть в одиночестве. Говорил Майе: «Так жить я не хочу». Она думала поговорить с Булатом по этому поводу, и такая возможность представилась — почти через год после их краткого обмена письмами. 24 или 25 июля 1996 года в магазине «Библио-глобус» проводилась презентация только что вышедшей книги «Чаепитие на Арбате». И Майя туда пошла. Но, увидев Булата, передумала к нему подходить — выглядел он ужасно! Я тоже там был в тот день и могу подтвердить: действительно, вид у него был такой плохой, что у меня даже промелькнула мысль, что он умрёт со дня на день. И хотя он прожил после презентации ещё почти год, мои плохие предчувствия не были безосновательными — буквально через три недели, в ночь с 18 на 19 августа Булат Шалвович был госпитализирован с инфарктом.

А Майя тогда, в «Библио-глобусе», решила подойти к его жене и изложить суть проблемы ей. Та, услышав о Викторе, сразу сказала, что он ненормальный, и посоветовала не иметь с ним дела вообще. Но дачный телефон Булата Шалвовича всё-таки дала. «Это у них семейное», — сказала она и рассказала про их дядю, умершего тридцать лет назад. Здесь возразить нечего: действительно, Василий Степанович Окуджава был болен шизофренией.

Майя позвонила Булату Шалвовичу через несколько дней. Рассказала о предстоящей Витиной операции, спросила, нет ли у Булата Шалвовича знакомых врачей-кардиологов, ведь он сам перенёс то же самое. Окуджава сказал, что таких знакомых у него нет. «Да и как я могу помочь? — горестно спросил он, — Не дай бог, Витя узнает, что это от меня, — и всё пропало».

Виктор строго-настрого запретил Майе навещать его — и в больнице, и дома, после операции: «Я сам тебя потом найду». Но она, выждав какое-то время, не выдержала и начала звонить ему домой. И в какой-то момент он откликнулся.

— Я подъехала к его дому и увидела его, идущего по тротуару со стороны метро, — вспоминает Майя Генриховна. — Выглядел он ужасно, еле-еле шёл. Это он ходил в магазин. Про операцию сказал, что никак не думал, что будет так тяжело.

Особенно, конечно, тяжело было то, что никого из близких рядом с ним в этот момент не было. Но он сам так хотел.

Вскоре после операции Виктор снова тяжело заболел. Это случилось уже после смерти брата. Начался кашель, который всё время усиливался, и в конце концов Виктор загремел в больницу. Сначала он ещё шутил с приходившей к нему Майей: «Знаешь, как соседи по палате меня называют? Дедом!». Но с каждым днём ему становилось всё хуже, температура не падала ниже 39–40 градусов, он уже не мог ходить и буквально находился на грани жизни и смерти. Тогда Майя пошла к лечащему врачу. Врач, симпатичная молоденькая девочка, сделать ничего не могла, хотя очень сочувствовала. Майя Генриховна убеждала её, что Виктор погибает, что надо срочно что-то делать, — может, привезти консультанта или перевести его куда-то. Врач пообещала что-нибудь придумать и между прочим спросила, не брат ли он Булата Окуджава? «Да, только не надо с ним на эту тему говорить», — попросила Майя.

Врач своё обещание выполнила: повезла его на консультацию в другую больницу и перевела его туда. Там, действительно, помогли. Ему через спину прямо в лёгкое ввели трубочку и подключили машину, которая откачивала жидкость.