Булат Окуджава: «…От бабушки Елизаветы к прабабушке Элисабет» - [69]
Он отработал ещё два или три дежурства и 26 апреля 2002 года ушёл. Это было последнее место работы Виктора Окуджава.
А на Майю он обиделся.
— Он обиделся, что я его не поддержала. Я должна была как-то действовать, например, уйти сама. А я, наоборот, вместо сочувствия была очень зла на него.
Майя была самым преданным другом Виктора на протяжении сорока лет. Она многое ему прощала, не раз бывали у них размолвки и длинные периоды необщения, но всегда прекращал отношения он сам. А на сей раз это сделала Майя. Все выяснения отношений были сделаны по телефону, им не пришлось встречаться.
— Он привык, что я иду первая навстречу, — вспоминает она, — а тут я не пошла.
Такое было ещё лишь однажды. Очень давно случилась одна история, после которой она сама перестала с ним разговаривать. Как-то, когда они работали вместе в ИАТе, к ней зашла подруга. Виктор не любил эту женщину, и Майя об этом знала. Чтобы не мешать ему работать, они уединились за Майиным столом и говорили очень тихо, шёпотом, обсуждая какие-то свои женские дела. Но, видно, они всё-таки мешали ему, потому что в какой-то момент он вдруг повёл себя абсолютно неадекватно — вскочил и истерично закричал: «Да прекратите вы шипеть или нет?!..» Совершенно выйдя из себя, он орал на Майину гостью: «Вон отсюда! Я тебя вышвырну, если ты не уйдёшь!».
Майя Генриховна и сегодня с ужасом вспоминает этот случай:
— Он вёл себя безобразно. Я на него страшно обиделась. И после этого перестала на него даже смотреть, просто не могла.
А я слушал её рассказ и ловил себя на каком-то дежавю. Я уже слышал этот рассказ несколько лет назад. Ну да, конечно, это мне рассказывала старая учительница Вера Яковлевна Кузина. Только в её рассказе действие происходило лет за тридцать до описываемого Майей эпизода. Это было на педсовете в Шамординской школе. И вот там, на педсовете, Кузина сидела рядышком с завучем Клавдией Ивановной, и они тоже о чём-то шушукались, чем вызвали точно такую же реакцию со стороны Окуджава… Только тогда это был не Виктор, а Булат!
Может, у них это, действительно, семейное было?
После этого случая Майя с Виктором продолжали работать вместе, не общаясь. Однажды она приехала на работу чуть пораньше. В комнате был один Виктор. Обычно она, входя, говорила «здравствуйте», ни к кому конкретно не обращаясь. Теперь же он был один. Проходя к своему столу, она, по обыкновению не глядя на него, сказала тихо: «Здравствуй, Витя». И вдруг он взорвался: «Ты что, не понимаешь, что надо прекратить эти здорованья вежливые?! Я не хочу с тобой здороваться, я не хочу желать тебе здоровья!»
Она на это только и ответила: «Ну ладно, Витя, я постараюсь». Так они и здороваться перестали. А потом он уволился. Тогда-то и был перерыв в их отношениях на несколько лет.
Но потом он позвонил сам. «Витя, я так рада тебя слышать!» — откликнулась она. И они стали видеться, разговаривать, и встречи эти были в радость обоим. О прошлых обидах не вспоминали. А потом и работать стали вместе, как когда-то.
…И вот теперь, после нового конфликта, всё кончилось — и работа, и общение.
Больше Майя с Виктором никогда не виделись.
А чуть позже, в конце лета, он и с Еленой Стоцкой окончательно разорвал отношения. В то лето семья Лены, как обычно, уехала отдыхать, она одна оставалась в доме. Виктору выделили комнату, и он всё лето жил у них. А накануне возвращения отпускников что-то такое она сказала, и он ушёл. Ушёл в страшном гневе, в бешенстве просто: «Ни в коем случае больше не звони, я тебя не хочу видеть».
Мы общались с Виктором Шалвовичем нечасто, время от времени, и в этой нерегулярности был повинен, конечно, я. А потом я, совершенно по-свински, вообще надолго пропал, увлёкшись другими занятиями. Пока собрался позвонить, прошло уже несколько месяцев, и звонить было страшно, как в первый раз. Ещё потянул некоторое время, собираясь с силами, и наконец решился. Ну, и на что же я рассчитывал? Конечно, Виктор Шалвович встречаться со мной не захотел и вообще сказал, что между нами всё кончено. Ответ был ожидаем, но я не мог смириться с тем, что это конец. В отчаянии написал ему пространное письмо, в котором довольно убедительно изложил какие-то обстоятельства, не позволявшие мне позвонить, — сейчас даже не помню, какие. Моё отчаянное письмо, видимо, произвело должное действие, и наши встречи возобновились.
У меня возникла новая идея — совместная поездка в Грузию. Вначале Виктор Шалвович, как и в случае с Шамордино, отнекивался, но потом загорелся. У него не было заграничного паспорта. Мы вместе съездили в ОВИР, подали документы и стали ждать.
>Виктор Шалвович возлагает цветы на могилу брата на Ваганьковском кладбище
После временной размолвки наши отношения приобрели, как мне кажется, ещё более близкий, душевный характер. Особенно запомнился день 12 июня 2002 года. Это была годовщина смерти Булата. Рано утром мы с женой заехали за Виктором Шалвовичем и все вместе поехали на Ваганьковское кладбище. Вот тогда он в первый раз посетил могилу брата. До этого он не знал даже, где тот похоронен. Мы стояли перед могилой молча. О чём он думал, я не знаю. А я был счастлив — примирение братьев состоялось.
