Буквенный угар - [25]
Не то чтобы я была особенно целомудренной…
А просто у меня дух захватывает и сердце щемит от других вещей.
Но я всегда могу воздать должное тому хорошему в этом жанре, что попадается на глаза.
Так что не беспокойтесь, я не подожму оскорбленно губы».
Ну да, как же…
Оскорбилась. Кинулась подруге излагать суть сомнений, с вопросами приставать:
«…Скажи мне, как умная женщина, знающая жизнь лучше меня в сто раз: зачем мужчине присылать мне свой давний рассказ с элементами эротики (очень красивый и хороший рассказ) с просьбой прочесть и отредактировать по возможности? Честно предупредил, что рассказ не пуританский.
Я, конечно, прочла, и честно все похвалила, и мнение свое нейтрально-позитивное вякнула. Но вот сижу и думаю: это кокетство такое? Попытка соблазнения? Тест?
А только переписываться с ним пропала у меня охота… и чувство какой-то оскверненности невнятной…
Хотя рассказ такой честный и деликатный, скорее психологический, чем эротический. Полное смятение в моей душе…
Понимаешь, я не отдаюсь страстям в свое удовольствие.
Потому что наслаждение любой страстью дается в обмен на одну валюту — собственную чистоту. А у меня и так врожденное чувство виноватости. Поэтому пусть я лучше прослыву фригидной в среде внешней, чем потеряю опору в среде внутренней. Иначе мне не выжить».
«…Игорь,
Меня мучат всякие мысли.
Быть может, не в тексте дело…
Да, не в тексте. В намерении.
За просьбой прочесть и высказать мнение ничего не крылось. Да?
Именно в это и не верится.
Мне не соединить три составляющие: хороший текст, Вас и себя.
Все по отдельности хорошо и правильно, а все в одной ситуации — мучительный ассонанс.
Вы не поймете. Нет?
Игорь, Вас не виню, нет.
Я сама оказалась в каком-то сумбуре чувств. Из-за границ, конечно. Пока к ним не приближаешься — их вроде и нет. Но случилось приблизиться — и они есть.
Не умеют дружить женщины с мужчинами. Те мужчины, с которыми мне дружилось, держали дистанцию и соблюдали мои границы. Наверное, оттого у меня создалась иллюзия, что я умею.
И оттого, что других теток они просто не удостаивали разговорами и размышлениями, просто воздавая должное их обычной женской ипостаси. Ну вот, выяснилось, что я ничем не отличаюсь от них. И хорошо. Гордиться нечем.
Вспомнила вот утром, еще не проснувшись толком, как однажды мама мне с возмущением рассказала, что отец в молодости, когда они были счастливы в браке, подсунул ей напечатанный под копирку рассказ якобы Куприна, эротический такой подробный рассказ с минетом и прочими изысками.
Она была вне себя, а папа… ну. Вы понимаете, уязвлен, наверное, был.
Я маме ничего тогда не сказала, но для себя поняла, что и от этого тоже их брак пошел под откос. Она пуритански негодовала, а он не сумел ее отдышать и развить в этом отношении. Они были друг у дружки первые — и вот так… не сложилось, в общем.
Мы с Вами друг другу телами — никто.
Для меня сфера эротики — заповедник брака.
Человек, взявший меня в жены, должен быть уверен, что, где бы ни странствовала моя душа, моим телом ему не придется делиться ни с кем. Звучит противно пафосно, да. Но это моя граница. Если ее пересеку, то просто развалюсь на куски. Просто сдохну.
Перечитала написанное — прямо выступление с трибуны. Но удалять не стану, как и другими словами писать.
В чем я Вас заподозревала? Это не то слово — заподозревала, нет.
Возможно, таким образом Вы захотели увеличить степень доверительности-близости.
Возможно, таким незамысловатым способом решили поведать, что Вас еще волнует, кроме всех прочих тем, которые мы уже обсудили.
Ну а еще — вполне возможно! — что исследуете, насколько близко ко мне можно подойти как к женщине. Проверить, действительно ли я лишена чувственности, как заявляю. Может, я просто себя не знаю.
Может, надеетесь, что никому не удалось — а Вам удастся расшевелить меня. Всегда ведь надеешься, что ты, именно ты, совершишь чудо.
И все же за всем этим видится мне нечто не совсем честное.
Лика».
Горд и оскорблен был он в ответном письме, холодно сказал, что не пытался сыграть на моих чувствах, спекульнуть моим
отношением,
что ему просто хотелось говорить, говорить о самом-самом, о том, что никому, никогда…
что женщины с мужчинами дружить не умеют,
что дурак, и жизнь его ничему не учит,
и что ему стыдно… за меня,
и чертовски обидно за себя.
Это был шанс проститься.
Но наверное, настоящее родство обнажается с первой болью в отношениях.
И все же я допыталась распрощаться.
«…Игорь.
Не стоит так обижаться.
Ну не соответствую я степени Вашей доверительности.
Что ж.
Что есть, то и есть.
Но кто-то обязательно найдется.
Не смею более докучать.
Лика».
Он вдруг космически отдалился, словно умер сто веков назад, обронил на прощание мне, что не я ему докучаю, а, видимо, он мне, но более не станет… прощайте…
Души во мне не стало.
Души во мне не стало.
И заплакала я с высокой стены в ту сторону, где когда-то стоял он, тепло улыбаясь, с флагом трепещущей надежды в руках.
Я совсем не хочу расставаться.
Мы запутались, или нет, я запуталась.
Я не могу ничего сказать сейчас.
Но это пройдет.
Давно не чувствовала себя такой провинившейся…
Поймите, я честнее некуда рассказала о том, что мучило.
Реальность — это то, что мы ощущаем. И как мы ощущаем — такова для нас реальность.
Я был примерным студентом, хорошим парнем из благополучной московской семьи. Плыл по течению в надежде на счастливое будущее, пока в один миг все не перевернулось с ног на голову. На пути к счастью мне пришлось отказаться от привычных взглядов и забыть давно вбитые в голову правила. Ведь, как известно, настоящее чувство не может быть загнано в рамки. Но, начав жить не по общепринятым нормам, я понял, как судьба поступает с теми, кто позволил себе стать свободным. Моя история о Москве, о любви, об искусстве и немного обо всех нас.
Сергей Носов – прозаик, драматург, автор шести романов, нескольких книг рассказов и эссе, а также оригинальных работ по психологии памятников; лауреат премии «Национальный бестселлер» (за роман «Фигурные скобки») и финалист «Большой книги» («Франсуаза, или Путь к леднику»). Новая книга «Построение квадрата на шестом уроке» приглашает взглянуть на нашу жизнь с четырех неожиданных сторон и узнать, почему опасно ночевать на комаровской даче Ахматовой, где купался Керенский, что происходит в голове шестиклассника Ромы и зачем автор этой книги залез на Александровскую колонну…
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Анна Ривелотэ создает произведения из собственных страданий, реальность здесь подчас переплетается с призрачными и хрупкими впечатлениями автора, а отголоски памяти вступают в игру с ее воображением, порождая загадочные сюжеты и этюды на отвлеченные темы. Перед героями — молодыми творческими людьми, хорошо известными в своих кругах, — постоянно встает проблема выбора между безмятежностью и болью, между удовольствием и страданием, между жизнью и смертью. Тонкие иглы пронзительного повествования Анны Ривелотэ держат читателя в напряжении с первой строки до последней.