Букет роз - [8]

Вернувшись в этот неспокойный день домой, Джаби первым делом побежал к хлеву, отодвинул засов. Козленок стрелою выскочил на двор, остановился на миг, с укором поглядел на Джаби и, смешно взбрыкивая копытцами, помчался к воротам.

Ворота остались отворенными: Джаби в спешке забыл их запереть. Минута — и козленок резво бежал по улочке. Джаби пустился за ним. Еще немного — и козленок влетел в усадьбу Мусы. Мальчик в страхе остановился. Но делать нечего. И Джаби осторожно вошел в большой неприветливый двор. А козленок? Козленок, словно назло, кружился по двору. И вдруг поскользнулся, задел ушат с нефтью, вскочил, весь перемазанный, и стремглав пустился в дом хозяина. Джаби, не помня себя от страха, — за ним.

У Мусы были гости. Громкие голоса раздавались в доме. Около двери в комнату Мусы внимание козленка привлек новый веник. Он остановился и начал его деловито обгладывать, трепля и бросая в разные стороны. Джаби на цыпочках вошел в сени. Козленок успокоился, и Джаби без труда поймал его. Вдруг он услышал, как за дверью кто-то назвал имя Кули Пехлевана. Джаби невольно остановился и прислушался. Говорил хозяин. Еще немного, и Джаби понял, что в гостях у хозяина пристав.

— Так и избили они нас с Фаррухом, — жаловался Муса. — Вожаком у них Ибиш. Он и собрал голытьбу, чуть не убили нас, клянусь аллахом.

Пристав отвечал вежливо, но с явной издевкой:

— Я еще не слышал, чтобы кого-нибудь убили снежками. Рады, что снег выпал, вот и озоруют.

— Нет, господин пристав, это не озорство. У них ведь не просто снежки. Они, господин пристав, камни в снег кладут, не сойти мне с этого места. А как они издевались над верблюжатником Меликом! Правда, он нехорошо делает, что, помимо меня, устанавливает с ними какие-то отношения. Ну, да аллах его простит. Да, дело не в Ибише. Ясно, что мальчишку подучил отец. Надо его прибрать к рукам. Он и рабочих сбивает с пути. Один человек сказал мне, что Кули читает им прокламации и подбивает на бунт.

Пристав резко перебил Мусу:

— Прогони Кули с работы. Это в твоей власти. Вот и не будет мутить на промысле.

— Это-то я, конечно, могу, — заметил самодовольно Муса. — Но Кули останется в поселке, а ему самое место… в тюрьме.

В комнате наступило молчание. Джаби почувствовал, как по спине подирает мороз. Он решил бежать без оглядки, но тут снова послышался голос Мусы:

— Я, кажется, должен вам? Вот возьмите. Половину долга отдаю сейчас, а другую немного позднее.

— Зачем это? — произнес пристав таким тоном, что Джаби понял, какая жадность его одолевает. — Да, да… — продолжал он. — Нужно подумать. Может, Кули вправду нечего делать на промысле?

И опять послышался вкрадчивый голос Мусы:

— Я слышал, Кули читает рабочим газету «Гуммет». Уверен, эта газетенка найдется у него в доме. Вот и основание для ареста.

Джаби не стал дальше слушать. Его трясло как в лихорадке. Прижимая к груди козленка, Джаби на цыпочках подошел к двери. Перевел дух и поспешил вон. Он уже был у ворот, когда столкнулся с Фаррухом.

— Ты что здесь делаешь? — ястребом налетел тот на Джаби.

— А ты не видишь? За козленком пришел.

— Да как ты смел, негодяй! — От возмущения Фаррух даже задохнулся.

Джаби промолчал и подумал, что можно бы отпустить козленка да хорошенько отлупить Фарруха. Но он сдержался. Предстояли дела посерьезнее.

6

Наступил вечер. В убогих домиках едва светились огоньки, придавая окружающему какой-то печальный облик.

Добежав до окраины поселка, Джаби остановился. Его охватил страх. Дальше начиналось кладбище, зловеще поблескивала в лунном свете старинная гробница, отбрасывая диковинные тени. К дому Кули вела узенькая тропинка вдоль всего кладбища. Кругом стояла пугающая тишина.

Что делать? Вернуться? Но Кули могут арестовать! Ох, как трудно пройти мимо кладбища. Но Джаби пошел. Пошел, вздрагивая при каждом шорохе и спотыкаясь. Пошел, проклиная в душе пристава и Мусу. Бесконечной казалась ему дорога. Но вот наконец он увидел огонек в доме Кули и свернул с тропинки. Свернул, но неудачно. Нога провалилась в невидимую в темноте ямку, и сердце Джаби сжалось от ужаса. Джаби постоял немного, переждал и снова двинулся в путь. Лицо его покрылось холодным потом, руки дрожали, но ноги упрямо шли вперед. До дома Ибиша Оставалось совсем немного.

А тем временем в доме началось собрание рабочих. Ибиш охранял дом. Он прогуливался по тропинке, зорко вглядываясь в темноту. Охранял подпольщиков он не в первый раз и дело свое знал.

В комнате Кули собралось человек десять. Рабочие сидели на циновках, поджав ноги. На всякий случай посреди круга лежали карты. Все внимательно слушали товарища Азизбекова, приехавшего из Баку.

— Русско-японская война, — спокойно говорил Азизбеков, — тяжко сказалась на жизни рабочих. Цены растут, а заработная плата снижается. Война рабочим не нужна. Она на руку капиталистам, которые на войне наживаются. Товарищи, революционное движение охватило всю Россию. В Петербурге творятся страшные вещи. Вы, наверное, слышали, что царь приказал расстрелять мирную демонстрацию безоружных рабочих, которые 9 января шли ко дворцу, — они хотели рассказать о своих нуждах. Мы должны извлечь урок из этого кровавого воскресенья. Нельзя ждать милостей от царя, от помещиков и капиталистов. Ленин нас призывает бороться.