Букет горных фиалок - [23]

Я поэтичен? Вы мне льстите… Вот ваши сто франков, мадам. Всегда к вашим услугам… И непременно заходите — не обязательно за покупкой: всегда приятно перекинуться словечком с добрыми знакомыми, а общение с молодой прелестной женщиной равнозначно чуду, уверяю вас…

Словоохотливость аптекаря Луи оставила у Элль чувство легкого головокружения.

Она вернулась на почту, отдала деньги за телеграмму и снова осталась наедине с проблемой, чем занять сорок минут, отделявшие ее от встречи с Джереми. Элль хотела встретить Джереми, и почтальонша услужливо подсказала, где находится автобусная станция.

Ничего не придумав, Элль вернулась в дом Мари. Заходить на кухню она не стала, поднялась в комнату и осмотрелась в поисках какого-нибудь занятия. На комоде стопкой лежали книги в мягких обложках. Элль бросила сумочку на постель, подошла к комоду и пролистала книгу, лежавшую в стопке сверху. Она взяла с собой в дорогу с десяток вестернов, к которым сохранила пристрастие с детских лет. Джереми в основном читал трактаты о музыке, насчитывающие не одну сотню лет, — это увлечение началось у него после знакомства с господином Журкисом, антикваром-меломаном, увлеченным историей музыки и решившим просветить молодого канадца. Нет, читать по-прежнему не было желания. Элль посмотрела на циферблат часиков: до прихода автобуса оставалось еще тридцать минут. Она вздохнула.

Ее внимание привлекли резкие металлические щелчки, доносящиеся со двора. Элль подошла к окну и выглянула во двор. Прямо под окном около розовых кустов стоял Маню с садовыми ножницами в руке. Он, не замечая Элль, стоял и разглядывал куст, прищелкивая ножницами.

— Маню! — позвала она.

Маню поднял голову. Элль улыбнулась и помахала ему рукой.

Сначала он оглянулся, словно подумал, что приветственный взмах Элль предназначен не ему, а кому-то другому, стоящему у него за спиной. Никого не увидев, он опять неуверенно поднял лицо и посмотрел на Элль. Она снова ему улыбнулась и снова помахала.

Маню смотрел на нее, и выражение его малоподвижной физиономии понемногу менялось. Слегка отвислая нижняя губа Маню едва заметно пошевелилась, и совершенно неожиданно для Элль он широко улыбнулся и неловко помахал ей в ответ садовыми ножницами. Улыбка Маню была гримасой комика-идиота из среднего телешоу для домохозяек, но в ее дружелюбии сомневаться не приходилось.

— Элль… — сказал Маню. — Драсту…

— Здравствуй, Маню! Здравствуй! — рассмеялась Элль.

И Маню тоже рассмеялся кудахтающим смехом. Он с упоением размахивал ножницами.

— Можно, я посижу и посмотрю, как ты работаешь? — спросила Элль.

Он не сразу понял ее, и ей пришлось повторить. Он сообразил и часто закивал, выражая свое согласие.

— Да, — сказал он. — Да!

Она взяла стул и села у окна, положив локоть на подоконник. Маню принялся подрезать кусты. Он действовал сноровисто и споро, точно выбирая лишние ветви, доставая их ножницами. Он работал без перчаток, словно кусты роз не были покрыты колючими шипами. Срезая ветку, он обязательно показывал ее Элль и улыбался. Элль кивала ему, и тогда он клал срезанную ветку на землю рядом с собой и принимался за другую.

Элль спохватилась и взглянула на часы. До прихода автобуса осталось десять минут. Маню как раз показывал ей новую срезанную ветвь.

— Маню, мне надо идти встречать автобус, — сказала Элль.

Он замер, держа ветку и вопросительно глядя на нее.

— Я пойду встречать автобус. — Она даже не заметила, что разговаривает с ним так, как разговаривала бы с глухим, сопровождая каждое свое слово знаками: сначала ткнула себя указательным пальцем в грудь, потом изобразила двумя пальцами идущего человечка. — Автобус… — повторила она, помахала ему, как машут маленькие дети, когда им скажут: «Ну-ка, помаши дяде ручкой».

Маню продолжал смотреть на нее, приоткрыв рот. Элль поднялась со стула и отошла от окна. Наскоро причесавшись перед зеркалом, она сбежала вниз по лестнице.

Одноэтажное здание автобусной станции, покрытое черепицей, еще с весны было закрыто на большой висячий замок. Сквозь запыленное стекло можно было разглядеть зал ожидания с высокой печью, покрытой белыми изразцовыми плитками и стальным листом, врезанным в пол. На полу валялись несколько припорошенных пылью серых бумажных листков. От стены станции на случай летней непогоды отходил дощатый навес, поддерживаемый четырьмя деревянными столбами. Красная краска на них облупилась, и через прорехи проглядывала потемневшая от времени древесина. Под навесом стояли две скамьи, тоже деревянные, выкрашенные, по-видимому совсем недавно, в голубой цвет. До столбов под навесом очередь пока не дошла.

Перед тем как присесть, Элль на всякий случай потрогала сиденье пальцем, желая убедиться, что краска просохла. Она села на скамью и стала ждать, глядя на шоссе, отходившее от асфальтового пятачка перед станцией. До склона первой горы было не более ста метров, и она могла видеть лишь короткий отрезок шоссе, которое обегало гору и пропадало из виду. До прихода автобуса оставалось пять минут. А что, если он опоздает?

Лишь только она подумала об этом, как из-за горы вынырнул автобус. Элль приложила ладонь козырьком ко лбу и прищурилась, пытаясь разглядеть Джереми в салоне автобуса, но пока было слишком далеко.