Букет горных фиалок - [22]

Элль посмеивалась над собой: игра, достойная десятилетней девчонки. Может быть, еще и попрыгать на одной ножке — прохожих нет, никто не увидит. В детстве в похожих ситуациях она именно так и поступала — до какого-нибудь события, например приезда гостей, остается слишком мало времени и появляется слишком много возбуждения, не дающего сосредоточиться на игре, а оставшиеся минуты становятся резиновыми и тянутся, кажется, бесконечно, вот и придумываешь себе какую-нибудь глупость, чтобы обмануть время.

Почта оказалась маленькой и такой же безлюдной, как и улица и бистро Мари. В маленькой квадратной комнате у стены стояла одинокая телефонная кабинка, а рядом стол и два стула. На столе в деревянном стакане торчали две ручки. Половину комнаты занимали отделенный стойкой кассовый аппарат и еще один агрегат непонятного происхождения. Элль догадалась о его назначении, когда подошла поближе и увидела черную телефонную трубку, висевшую сбоку на рычаге, и дырчатый прозрачный диск для набора номера с бегущими по кругу черными цифрами. В углу за стойкой, рядом с дверью, ведущей в задние помещения, было еще что-то, накрытое чехлом. За стойкой никого не было.

— Эй… — негромко позвала Элль, но тут увидела на стойке рядом с кассовым аппаратом белую кнопку электрического звонка.

Она нажала на нее и стала ждать.

Вскоре за дверью раздались шаркающие шаги. Дверь открылась, и Элль увидела полную пожилую женщину с маленькими очками в пластмассовой под черепаху оправе на курносом носу. На локте у нее висела корзинка с клубками серой шерсти, а в руках быстро-быстро мелькали спицы. Под спицами висело три четверти носка. Не прерывая вязания, женщина обежала Элль цепким взглядом. Элль сразу поняла, что сегодня вечером, а может быть и раньше, ее платье, сумочка, цвет волос и все-все-все остальное станут предметом обсуждения среди таких же курносых дам, увлеченных вязанием носков.

— Я вас слушаю.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась она. — Могу я от вас позвонить в Париж?

Спицы замерли. Женщина сняла с руки корзинку, положила в нее недовязанный носок и поставила корзинку на предмет в чехле. С тем же шарканьем она подошла к аппарату с трубкой и села перед ним на табурет, который выдвинула из-под стойки. Элль увидела, что ее ноги обуты в старые домашние тапочки без задников.

— Номер?

Элль назвала номер Аделаиды. Женщина приложила телефонную трубку к уху и затрещала номеронабирателем.

— Номер не отвечает, — сказала она спустя минуту или две.

Адель куда-то укатила, и, скорее всего, вместе с Луазо.

— Тогда бы я хотела отправить телеграмму, — сказала Элль.

Получив бланк, она присела за стол и достала из стаканчика ручку. «Мы приехали. Позвоню завтра», — вывела Элль на бланке, подписалась и отнесла телеграмму. Женщина выписала ей квитанцию. Элль протянула через стойку сто франков.

— У вас не будет денег помельче? — спросила женщина. — У меня нет сдачи.

— Нет, — ответила Элль. — Разве что карточка… Женщина задумалась.

— Это вы приехали к Мари Мейсонье? — спросила она.

— Да.

— Долго пробудете?

— Не знаю, — сказала Элль. — Может быть, месяц…

— Сделаем так, — сказала женщина. — Я отправлю вашу телеграмму, а вы занесете мне деньги позже. Хорошо? Или оставьте их у Мари. Муж зайдет к ней выпить стаканчик и заберет. Вас это устроит?

— Конечно… — ответила Элль.

— Только я для памяти вас запишу, — сказала женщина и взяла блокнот, который лежал возле кассы. — Как вас зовут?

— Элеонор Фаль… Моррон, — поправилась Элль. — Элеонор Моррон.

Женщина улыбнулась:

— Медовый месяц?

— Да, — Элль покраснела.

Женщина аккуратно вписала ее имя сточенным карандашом, а напротив поставила сумму.

— Я могу забыть, — пояснила она. — К тому же вам может прийти письмо.

— Я не забуду. Я обязательно занесу деньги, — пообещала Элль.

— Если до завтра не разменяете, можете позвонить в долг.

— Завтра? — удивилась Элль и тут же вспомнила текст собственной телеграммы. — Ах да… А здесь где-нибудь можно разменять?

— Попытайте счастья в аптеке у Луи. У него, может, и будет.

— Прямо сейчас и схожу.

— Не стоит так торопиться.

Элль убрала стофранковую купюру обратно в кошелек, твердо решив сейчас же зайти в аптеку и разменять банкноту там. Тем более что ее точило любопытство. Покинув почту, она прошла еще два дома по улице и вошла в аптеку.

Первое, что она там увидела, был диплом фармацевта висел в рамочке под стеклом на самом видном месте.

Затем в поле ее зрения попал и сам аптекарь Луи. Это был невысокий мужчина лет тридцати пяти с высоким лбом и заметным брюшком, оттопыривающим его накрахмаленный до хруста халат. Он явно скучал, и приход Элль спас аптекаря от неминуемого вывиха нижней челюсти: Элль застала Луи, когда он самым непритворным образом зевал, сидя перед маленьким телевизором. На телевизионном экране мелькали рекламные ролики. При виде Элль Луи расцвел и был галантен до приторности, называя ее не иначе как прекрасной незнакомкой. Да, разумеется, он может разменять сто франков, только прелестной посетительнице придется немного подождать. Вы приехали, как я слышал, вчера? Вам понравились? Семь Буков, не правда ли? Здесь чудесные места, мадемуазель. Ах, мадам… Извините… Не желаете ли приобрести крем — солнце в горах коварно, и вашу нежную кожу стоит поберечь. У нас весьма неплохой выбор. Мадам подумает? Прекрасно! Если нужен совет специалиста, то всегда готов помочь. Откуда вы, простите за неумеренное любопытство? Из Парижа? Париж… Не правда ли, после городской сутолоки так прекрасно отдохнуть в тихом месте, где ваш покой может нарушить только птичье пение да отзвук далекой грозы…